«Я тоже хочу». Режиссер Алексей Балабанов
Россия, 2012 год

Некий бандит, уложив из пистолета человек пять, наутро идет к исповеди, а очистив душу покаянием — в баню, где встречается с музыкантом, коему сообщает в парной хорошую новость: между Питером и Угличем в результате ядерной катастрофы образовалась арктическая зима, а посередь зимы разрушенная колокольня, каковая телепортирует добравшихся пилигримов в виде летучей энергии в зону вечного счастья, а иных (недостойных, козлищ) так просто на месте и умерщвляет. И будем помнить мы в летейской стуже, что десяти небес нам стоила земля.
И вот сей разбойник вознамеривается тут же после бани и пива с воблой отправиться к этой стоящей на радиоактивной мерзлоте рискованной колокольне, русская рулетка, русский авось, сам в шелках, голова в кустах, пан пропал, Бог не выдаст, свин не съест.

Тут музыкант и говорит: «Я тоже хочу». И отправляются. На специализированном языке сюжет зовется «роуд-муви», дорожное то есть кино. А вообще сюжет чисто сказочный: идет добрый молодец (бандит), сам не зная куда, а к нему присоединяются прочие персонажи, я тоже хочу: после музыканта вынесенный дорожными братьями из-под капельницы алкаш (злая жена сдала в лечебницу для организмов), старик отец, девушка по вызову (Сонечка Мармеладова), юный отрок (троюродный племянник Варфоломея), у всех душа болит, все хотят счастья, а напоследок и Алексей Балабанов, представляющий самого себя, — тоже просится в телепортацию.

Комедия дель арте. Сказка-притча-метафора-миф. А кто слушал — молодец. Русская душа и русская идея вместе. Аллюзии во все стороны: и град Китеж, и Евангелие, и апостол Павел, и Апокалипсис (большой и малый), и «Сталкер», и Достоевский, не только с Сонечкой, и суровый Дант с ледяным адом, и паломничество в Петушки, но в Петушках зимы нет, там вечная весна и жасмин цветет. Контекст зрителя: убрать лишнее, вписать нужное. И абсурд, и визуализация метафоры, и черный юмор. С визуализацией метафоры особенно преуспел.

Я вообще-то полагал, что хорошо бы Балабанову после «Кочегара» выйти на пенсию, — потому что на том же уровне снять уже невозможно. Я был не прав.

А что же евреи? При чем тут пес? Оставь вопрос: летит к закату альбатрос. Нету евреев, никаким ветром сюда не занесет, потому что идея русская — в чистом, беспримесном, можно сказать, виде.

С национальными идеями одна морока: национальное сознание одной идеей не обходится, противоречиво, диалогично, с внутренним спором, с самоопровержением. Вербализация условна, упрощает, требует оговорок, дополнений. Так я себе позволю обобщенно и упрощенно.

В Торе про Колокольню Счастья ничего не сказано. А сказано про соблюдение закона и что надо благоустраивать жизнь и делать мир, в котором ты живешь, пригодным для существования, а вовсе не бежать из него сломя голову. И вообще — не в скиту, а в большом социуме.

У кого сейчас в голове Тора? У меньшинства. Но идеи имеют социальную инерционность: они себе, помаленьку выветриваясь, все-таки существуют и определяют поведение человека, живущего в мире, где Тора вовсе не предполагается.
Ну конечно, в иудаизме всяко есть: и метания, и порыв, и Исход, и исходы, и саббатианство, и надежда на благодать, и человек воздуха, и гори все синим огнем, кроме Б-га ничего не надо — все так. Но идея закона, и — здесь и сейчас, и — хорошо там, где нас есть, и лехаим, за жизнь то бишь, — из базисных.

А у Балабанова? Не закон, тьфу на закон, а благодать, хорошо там, где нас нет, здесь-сейчас ничего не построить, и думать нечего, жизнь — юдоль печали, и пьешь не за жизнь, и бросить все, и предоставить мертвым погребать своих мертвецов, и отправиться незнамо куда в поисках града Китежа и Колокольни Счастья, и если не телепортация, то, чую с гибельным восторгом, сгинуть во льдах все лучше, чем жить такой жизнью.