Артист
Франция, Бельгия, 2011

Режиссер: Мишель Хазанавичус
В ролях: Жан Дюжарден, Беренис Бежо, Джон Гудмен, Джеймс Кромуэлл, Пенелопа Энн Миллер, Малколм Макдауэлл, Угги

Черно-белая и принципиально немая картина «Артист» в этом году триумфально захватила сразу пять «Оскаров», причем вовсе не в номинации «иностранный фильм»: лучший фильм, лучшая режиссура (подвинув при этом не кого-нибудь, а самого Мартина Скорсезе), главная мужская роль, лучшая музыка и лучшие костюмы. Слово ‘crazy’ звучало во время награждения со сцены рефреном. Получая награду, французский режиссер Мишель Хазанавичус сказал, что очень благодарен своему безумному другу продюсеру Тому Лангманну, который поверил ему и взял на себя весь риск. «В наше время только безумцы снимают кино на свои собственные деньги», — прокомментировал ведущий церемонии Билли Кристал. «Да, я сумасшедший! — ответил Лангманн. — Дело не только в деньгах. Мы вложили в это кино всю нашу любовь. Это наше любовное послание Голливуду!»

Удивительное, знаковое заявление. Многие годы между французским кинематографом и Голливудом идет ревнивое соперничество. Французы гордятся тем, что кинематограф изобрели братья Люмьер, а первый киносеанс состоялся в Париже на бульваре Капуцинок. Гораздо менее известен широкой публике тот факт, что самый первый фильм — «Прибытие поезда» — снимался на иерусалимском вокзале.

Американцы же справедливо гордятся тем, что именно на Голливудских холмах кино превратилось в подлинную индустрию и получило качественно новые технические возможности. В частности, звуковое кино — изобретение чисто американское. В Голливуде же кино превратилось и в «фабрику грез», обзавелось собственной мифологией и кумирами. Систему «звезд» придумали именно там, и к середине 1920-х годов она процветала и казалась незыблемой. И только те европейские актеры, что переезжали в Америку, становились всемирными знаменитостями: Аста Нильсен, Пола Негри, Рудольф Валентино, Чарли Чаплин и Алла Назимова не стали бы — в нынешней терминологии — мегазвездами, останься они в Дании, Польше, Италии, Англии или России.

«Артист» переносит нас в 1927 год, когда Великий немой еще в силе, но в лабораториях уже вызревают возможности звукового кино. Многие звезды еще не подозревают, что с приходом звука их ждет крах: далеко не все артисты обладают хорошей дикцией, многие к тому же говорят с иностранным акцентом. Кроме того, звук в кино появился одновременно с музыкой — и сразу потребовались поющие актеры. И тогда в Голливуд хлынула театральная молодежь с Бродвея. А кинопродюсеры оказались в затруднении: этих молодых нью-йоркских певунов публика не знала, их надо было еще «раскручивать». Такова и героиня фильма Пеппи Миллер (Беренис Бежо): прекрасно танцует и мило поет, но начинать в кино ей приходится с кордебалета.

В это время звезда студии Джордж Валентайн (Жан Дюжарден) — в зените славы. Ведь немое кино все еще приносит студии доходы. То, что Валентайн — звезда, понятно сразу: у него отдельный вагончик, личный шофер, новое авто и вилла. Он спокойно спорит с продюсерами.

Но Валентайн боится нововведений: «Если это — новая эра, то меня в ней не будет!» — говорит он. Многие кинозвезды были тогда уверены, что звук разрушит особый язык кино, понятный без перевода во всем мире. К тому же, новая система была несовершенна: звук записывали синхронно с изображением, и поэтому кинокамера — обретшая в лучших немых фильмах подвижность и выразительность — снова оказалась статичной, ее приходилось прятать в звуконепроницаемом шкафу, чтобы не жужжала. Микрофоны скрывали в декорациях, и мизансцены от этого не выигрывали: актерам нельзя было свободно двигаться, требовалось говорить строго в микрофон. Все эти трудности, кстати, с юмором показаны в знаменитом фильме-мюзикле 1952 года «Поющие под дождем». О первых шагах и становлении звукового кино рассказывается и в картине «Вот это развлечение!» (That's Entertainment!) — своеобразной автобиографии MGM, снятой к 50-летнему юбилею студии в 1974 году.

Создатели «Артиста», как и подобает постмодернистам, разбросали по фильму кучу киноцитат и пародийных намеков. Я неспроста вспомнила «Поющих под дождем». Вся первая часть «Артиста» — оттуда: выход Валентайна на сцену, когда психует его партнерша, интервью перед радиомикрофоном. Эпизод съемки шпионской фильмы, когда фрачный герой сначала крадется, коварно нахмурив бровь, а затем танцует с Пеппи, отсылает нас к блокбастеру тех лет «Четыре всадника Апокалипсиса» с Валентино в главной роли. Это, да еще созвучие с фамилией Валентайн, сбило с толку некоторых критиков и зрителей, которые решили, что прототипом главного героя стал секс-символ немого кино Рудольф Валентино.

Сами же создатели говорят, что их вдохновил другой великий артист — Дуглас Фэрбенкс. И действительно, в исполнении Жана Дюжардена очень много от великолепного Дага! Он комичен, остроумен, как Багдадский вор, он фехтует в «Трех мушкетерах», есть эпизод, где он скачет на коне в черной шляпе и маске Зорро. Все это — роли Фэрбенкса. И главное — позитивный настрой славного американского парня, защитника слабых, супергероя, который сначала лузер и только потом герой — когда победил свою собственную трусость или лень. Таков был Даг — и таков Дюжарден, порой похожий на Дага до такой степени, что мурашки по коже.

И тем не менее Валентайн — собирательный образ. Жан Дюжарден танцует как Фред Астер и Джин Келли вместе взятые — мастерски ловко и забавно, когда виртуозность — не самоцель. А иной раз он смахивает и на Кларка Гейбла.

Вообще, в фильме много кто «переночевал». Декорация с небоскребами, на фоне которой танцуют наши герои, взята из целого ряда картин: тут и «Бродвейская мелодия», и «42-я улица», и — как же без него! — «Американец в Париже». А вот герой очередной фильмы тонет в зыбучих песках — это пародия на тонущего Ди Каприо из «Титаника». Внимательный зритель найдет еще цитаты и разгадает, например, что финальный отъезд камеры, открывающий тайны съемочной площадки, — это, конечно, не только «8 ½» Феллини, это еще Боб Фосс и «Весь этот джаз»… А как же иначе — ведь мы смотрим «любовное послание Голливуду».

Пеппи Миллер — зажигательная штучка, похожая и на Джуди Гарленд, и на Дебби Рейнолдс, а фамилия отсылает нас к звезде первых мюзиклов Мэрилин Миллер. Ее походка — чарльстон и степ, черные кудряшки подпрыгивают в такт, из-под шляпки глядят дерзкие чернильные глаза. Пеппи безнадежно влюблена в очаровательного и недосягаемого Джорджа Валентайна. Ему это лестно и приятно, но у него своя жизнь, ревнивая жена, а еще обязательства. Киностудии в те годы требовали от звезд сохранять положительный имидж и в жизни — это входило в условия контракта. Скандальный развод мог стать концом карьеры.

Казалось бы, так старомодно: чистая любовь, ни одной постельной сцены, ни одного вульгарного жеста... Но напрасно зритель думает, что перед ним — стилизация. Дело в том, что как раз в лирических сценах заметно, что на экране — сегодняшние актеры. Современная манера игры. В старом немом кино героиня бы заламывала руки и «дышала бюстом», а герой бешено вращал бы зрачками и падал на одно колено, стараясь при этом не терять камеру из виду…

Актер Великого немого работал крупными жестами, без полутонов, чтобы зрителю сразу все было ясно: о, это влюбленный. А вот это — злодей, интриган! Здесь совсем другая история — лицо крупным планом, дрогнувшие ресницы, полуулыбка, легкий наклон головы. К чему им слова, этим говорящим глазам…

Несомненно, Хазанавичус — не первооткрыватель игры со стилистикой «немого». Достаточно вспомнить, например, «Пурпурную розу Каира» Вуди Аллена и его спрыгнувшего с экрана в жизнь киногероя в колониальном шлеме. Были «Бульвар Сансет» и трагическая «Федора» — обе картины о постаревших звездах. Была и русская «Раба любви» со знаменитой фразой: «Вот еще, сценариус ему дай почитать. Нет уж, милый мой, давайте-ка на таланте!».

Хазанавичус мог снять грустную фильму о рабах любви, реалистичную и правдивую: ведь Дуглас Фэрбенкс, как известно, не смог приспособиться к появлению звука, так и не вернулся на экран и умер всеми забытый.

Но режиссер идет по другому пути. У него — извечная голливудская история рождения звезды, круто замешанная на чаплинских «Огнях рампы». «Вот это развлечение!», «Шоу должно продолжаться!», и пусть не умолкает «Весь этот джаз» — оркестр, напоминающий сразу и Гленна Миллера, и музыку Чаплина.

И мне почему-то кажется, что великий Фэрбенкс расхохотался бы и прослезился благодарно, если бы увидел «Артиста». Помню давний студенческий спор после просмотра его «Трех мушкетеров». Высоколобые наши критики кричали: «О, какая пошлость! Эти американские штучки: госпожа Бонасье счастливо избегает смерти от рук Миледи и выходит за д'Артаньяна». Мне в том споре пришла на помощь цитата из книжки «Звезды немого кино» ( Искусство, 1968, А. Разумовский, глава о Фэрбенксе): «Оказывается, сам А. Дюма-отец как-то написал, что ему было бесконечно жалко убивать мадам Бонасье, да ничего не поделаешь: по законам жанра д'Артаньян не может быть женатым. Да, французский д'Артаньян! Но американский — может и должен быть женатым».

И почему бы не сказать прямо: да, я влюбилась в этот фильм. Нечаянно врезалась в настоящий шедевр. Ведь чем шедевр отличается от просто хорошего кино? Тем же, чем настоящая любовь — от закулисной интрижки. Тем же, чем кукольное личико модной старлетки — от лица великой актрисы. Может быть, все действительно решает какая-то крохотная «неправильная» деталь — родинка, нарисованная однажды чьей-то любящей рукой.