Удод получил звание «еврейской птицы» задолго до того, как стал национальным символом Израиля. А началось все с Талмуда — аргументы оттуда довольно широко известны и перекочевали, в частности, в исламскую традицию. Самые заметные из них связаны с тем, что удод — любимая птица царя Соломона.

— Носил, мол, удод от Сулеймана-ибн-Дауда, мир с ними обоими, любовные цидульки царице Савской и/или наоборот. Собственно это он их познакомил: увидел в своих перелетных странствиях град Китор и доложил, что правит там царица-раскрасавица. Так что удод — еще и шадхен, то есть сват.

— Еще он в некотором роде строитель, хотя скорее взрыватель. Удод — хранитель волшебного червя Шамира, которым, как известно, дробили камни при строительстве Храма. Позднее миф о Шамире трансформировался в миф о разрыв-траве, причем не только в эллинистических и европейских источниках, но и, опять же, в талмудических: рабби Симон бен Халафта забивает досками гнездо некошерной птицы в своем саду, но удод с помощью волшебного растения восстанавливает вход в свое жилище. По другой легенде, удод разбивал стекло, под которым его держали. Ну, всяко аидише копф.⁽¹⁾×(1) Еврейская голова (идиш).

Но ладно Талмуд — каких зверей и птиц там только нет. Довольно неожиданно в славянском фольклоре — польском, украинском и белорусском — удод прямо признается птицей-евреем. Подробно об этом можно, например, прочитать в монографии О. В. Беловой и В. Я. Петрухина «Фольклор и книжность: Миф и исторические реалии». Доказательства в фольклоре приводятся следующие:

— В первую очередь виноват сам удод. Он ведь так и представляется: «Юда», а кого могут так звать в полесском местечке? Иногда, правда, в крике удода слышится не имя собственное, а идишское «вут-вут» — «что?». Да шо ви говорите?!

— Живет удод по еврейскому календарю. То есть не то чтобы у него, удода, все не как у людей, типа, Новый год осенью, про Новый год он не доложился, но вот в плане Песаха/Пасхи — это дело верное. Прилетает он с югов ровно настолько же раньше остальных птиц, насколько иудейская Пасха раньше православной. Это ли не доказательство?

— В Ветхом Завете удод перечислен среди некошерных птиц. Ну конечно, евреи же не каннибалы, сами себя не едят.

— С непокрытой головой удод не ходит — носит хохолок. Существует даже сказка о том, как один удод позаимствовал у другого «чубашечку» и отказался отдавать. И кого, вы думаете, позвал обиженный удод на помощь? Конечно, своих соплеменников-евреев, которые всем местечком принялись усовещивать похитителя и склонять его к исправлению с помощью конфет и орехов.

— Запах удода похож на запах лука, которым буквально пропитана еврейская кухня. (Вот что надо было, похоже, сулить похитителю чубашечки, а не какие-то там конфеты, от которых ни пользы, ни запаха).

— Удодам свойственна чрезвычайная семейственность. Это единственная птица, которая ухаживает за своими престарелыми родителями, промывает им клювом глаза и выщипывает обтрепанные перья. Этот «факт» относится не столько к славянскому, сколько к общеевропейскому фольклору.

Справедливости ради отметим, что на звание самой еврейской птицы у удода имеется немало конкурентов. Таковыми на выборах национального символа Израиля в 2008-ом году выступал целый орнитологический словарь: орел, сова, красный сокол, короткопалый певчий дрозд, славка, щегол, дятел, белогрудый зимородок и нектарница.

И вот согласно первым теснят удода с его местечкового насеста в первую очередь даже не петух и курица, что было бы понятно — капорес там, еврейский пенициллин, опять же — а их дикая родственница куропатка. В Полесье ее так и зовут — еврейской курицей. Дело в том, что птица–хранительница Шамира в Талмуде обозначается как «полевой петух», то есть, дикая птица с гребнем, хохолком, что может обозначать как удода, так и самца куропатки.

Впрочем, по метонимическому сходству и обычному петуху славы перепало: согласно легенде, записанной в Белоруссии, царь Соломон, заинтересовавшись молодой и мудрой царицей, отправил «к ей чираз питуха карточку». В украинском варианте этой легенды петух выступает и сватом августейших особ.

А если обратиться к милой нашему сердцу художественной литературе, самая что ни на есть еврейская птица — ворона, черная, картавая, со шнобелем. Потому что — вспомним, во-первых, нашего нобелевского лауреата:

Еврейская птица ворона,
зачем тебе сыра кусок?
Чтоб каркать во время урона,
терзая продрогший лесок?

А во-вторых — прекрасный рассказ Бернарда Маламуда про мистера Шварца:

— Я еврейская птица.
Коэн от души расхохотался:
— И что ты под этим подразумеваешь?
Птица вдруг забормотала. Она молилась без Книги и талита, но со страстью. Эди склонила голову, Коэн — нет. Мори же раскачивался в такт молитве, посматривая вверх одним широко открытым глазом.
— Без кипы, без филактерий? — заметил Коэн, когда птица замолчала.
— Я старый радикал. Пожалуйста, не могли вы дать мне кусочек селедки с маленькой корочкой хлеба?

Кстати, в сказках Афанасьева разрыв-траву тоже носит ворон. А если какой зануда заметит, что ворон и ворона — это не одно и то же, то мы ему ответим: значит, наших, еврейских, птиц еще больше, чем мы думали.