Археолог Михаил Фрейкман (иерусалимский Еврейский университет), гость проекта «Эшколот», поговорил с «Букником» об Индиане Джонсе, научной объективности и деконструкции квадратного уравнения.

О профессиональных деформациях

Археологи немножко такие... особенные люди. Во-первых, большинство моих «клиентов» скорее мертвы, чем живы, что определяет стиль общения — я социопат. А вообще занятие наукой предусматривает некоторое пренебрежение нормальным миром. Кого интересует, какой вид крылышек у какой-нибудь тропической бабочки? Это ведь никогда не позволит никому больше денег зарабатывать, правда? Просто хочется решать загадки. Когда совершенно разрозненные детали вдруг складываются в одну ясную картину — вот это то чувство, которое ничем нельзя заменить.
Я захотел стать археологом лет в пять. Когда мне отец принес книжку про семь чудес света. Там я впервые увидел иероглифы. Потом, когда мне было 9 лет, я убежал в Питер, чуть там не утонул — полез смотреть на сфинксов — там же иероглифы.

Об израильской археологии

Преимущество одно, бесспорное — у нас все рядом. Если мне нужно что-то проверить в поле, я просто сажусь в машину, еду три часа — и уже на месте. С другой стороны, политика влезает в науку — я копаю на Голанах, например, и очень трудно найти деньги на раскопки от европейских фондов, потому что это Голанские высоты.
Другая проблема — ультраортодоксы. В Кумране перестали кладбище раскапывать, потому что они протестовали. А ведь могилы переносились всегда. Рядом с Яффскими воротами есть огромное количество захоронений, которые были перенесены в процессе перестройки Иерусалима в эпоху Второго Храма. Можно было найти решение этой проблемы, но каждый тянет на себя одеяло. Ну а как еще можно сделать так, чтобы тебя услышали? В данном случае археология — слабое звено. Потому что по нему легче всего ударить, а отзовется очень громко. Это не только ортодоксы делают. Например, есть город такой — Авдат — набатейский, там очень красивый национальный парк. Два бедуина, которые чем-то были недовольны, переломали все, сожгли — нанесли ущерб на несколько миллионов долларов. Древности — они же беззащитные, они не дадут сдачи. Попробуй полицейского ударить... Поэтому такой «политический» вандализм и процветает.

Об ангажированности

Мой научный руководитель всю жизнь копал в неолите и халколите. Кто-то мог с ним соглашаться, кто-то не соглашаться — мы ругались на своем научном уровне. Это не интересовало никого, кроме пяти людей. Сейчас он занят раскопками библейского периода — кто только у него интервью не брал. У всех есть свое мнение. В библейской археологии в чем проблема? Есть с одной стороны крайняя, антисемитская практически уже школа, которая доводит все до абсурда, основываясь только на отсутствии данных и не предлагая ничего взамен. Это та самая деконструкция, все эти Дерриды бесконечные. Это все красиво, когда это чистая философия. А когда это касается археологии… Они же не пытаются то же самое сделать в математике. Попробуй сделать деконструкцию квадратного уравнения — дома развалятся. А в археологии это проще, потому что здесь львиной доли данных для интерпретации не хватает. И можно утверждать все что угодно. Один мой знакомый очень хороший, один из светил этого движения, говорил: «Ты зациклен на фактах». А как можно не зацикливаться на фактах? Факты — наш хлеб.

Вот эти товарищи деконструктивисты утверждали, что царя Давида никогда не было — в Библии-то он упоминается, а ни в одном внешнем источнике — нет, а значит, его не было. Это очень известная подмена доказательства отсутствием доказательства. И вдруг в 1991 году появляется стела IX века с текстом, в котором упомянут «Бет Давид» — «Дом Давида». Что делать в таком случае? Представляете — они защитили докторские, они выпустили книги, они уважаемые члены общества — как же, занимаются деконструкцией. И вдруг выясняется, что они все это время получали деньги ни за что — что они всех дурили. Что им остается делать? Сказать, что это подделка. Но в приличном обществе за такое можно получить по физиономии.

Есть леваки, которые утверждают, что у библейской археологи одна цель — лишить палестинцев культурного наследия. С другой стороны есть крайние фундаменталисты, у которых свои ожидания — они хотят, чтобы мы подтвердили библейский нарратив. Но что поделаешь, библейские книги — это еще и политические документы, там есть анахронизмы, там не всегда все будет соответствовать действительности. А дальше — и левые и фундаменталисты обвиняют археологов в подделках.

О «черной» археологии

Нет так называемой «черной археологии». Есть грабеж могил. «Черные» археологи — не археологи. Они занимаются тем, чем занимались богатые итальянцы 300 лет назад — делали шурфы в вулканической лаве над Помпеями, вынимали оттуда красивые статуи, а статуи с отбитыми руками выбрасывали, потому что они некрасивые. Даже если они нашли что-то ценное — как это потом интерпретировать? Для интерпретации важен контекст.
Сейчас это вообще очень серьезная этическая проблема. Многие журналы не публикуют предметы, которые не были найдены в официальных археологических раскопках. С одной стороны, научные методы распознания подделок стали намного лучше, но с другой стороны, и поддельщики стали профессиональней. Они ведь что делают? Они берут настоящий артефакт, даже с частично правильной надписью, и просто добавляют то, что нужно. Это гениально! Ведь тот, кто будет проверять подлинность, с большой вероятностью проверит только первое слово. Помните, как Ленин — ну когда к нему пришли ищейки искать запрещенную литературу — она была на нижней полке — он сразу стул подставил (он же очень умный был). И они начали сверху, а потом устали и до нижней полки не дошли.

О патриотизме

Игаэль Ядин, который руководил раскопками на Масаде, — он был гений, действительно. Он видел воздух — то есть связь между предметами. Он был бывший начальник Генштаба и мог позвонить и сказать: «Организуй мне два-три трактора и саперов». Он мог потребовать вертолеты армейские. Другая была страна. Солдат посылали туда, и они сами хотели копать. Я, на самом деле, немножко скучаю по тем временам. Они может не рациональные, но люди открывали для себя свою историю. Был такой духовный подъем. Только что закончилась Война за независимость. А на Масаде есть такая площадка, где была найдена целая семья — юноша, девушка и ребенок. Они погибли, видимо, пытаясь спастись, и когда их раскопали, у суровых офицеров потекли слезы. Это не просто археология, в этом разница. Когда я копаю неолит, вижу человека с пробитым позвоночником — ну, стрела застряла… А это — часть твоей истории, это часть тебя…

Об Индиане Джонсе

Невозможно быть археологом, не копая. Это проще — не копать, но это не археология. Я не побоюсь это сказать — самая умная фраза про археологию прозвучала из уст Индианы Джонса. Он в этом жутком последнем фильме сказал какому-то студенту, пролетая на мотоцикле по библиотеке: «Если хочешь быть хорошим археологом, убирайся из библиотеки». В библиотеке проходит 95 процентов жизни археолога, но без пяти процентов с лопатой — это не археология, это что-то другое. Чем больше у меня будет собственноручно собранных данных, тем больше шансов, что я получу правильное объяснение.

О мечте

Моя «Троя» не совсем в Израиле. Мой пунктик — Эфиопия. Я мечтаю раскопать железный век в Эфиопии — это эпоха царицы Савской. Есть легенда про ковчег Завета, что он в Эфиопии, все слышали. Я когда там был, поехал на островок на озере Тана. Там маленький монастырь, и в нем сидел древний-древний монах, который второй или третий раз видел белого человека. К счастью, я упомянул, что я из Иерусалима. Он сказал: «Аааа, Исраэль, пойдем, я тебе что-то покажу! Раньше мы были евреями, до IV века, потом приняли христианство». Там мусор — какие-то короны, какие-то кровати царские лежат. И он покопался-покопался — и вдруг показывает мне что-то полусгнившее и говорит: «Вот мы этим пользовались, когда были евреями, потом стало не нужно». И я вижу шофар перед собой. И я даже не сфотографировал — в таком был шоке. Хочу вернуться туда. Результаты будут такие!