Сказать, что на презентацию первого альбома группы «Лампа Ladino» в клубе «Билингва» собралась толпа – не сказать ничего. Мало того, что все столики в заведении - что на первом, что на втором этажах - были заняты еще за час до начала концерта, в «Билингве» негде было не только сидеть, но и стоять, а уж для танцев, которыми традиционно заканчиваются концерты «Лампы Ladino», места бы точно не нашлось. Впрочем, музыка, которую представил коллектив под управлением Григория Сандомирского на этот раз, оказалась настолько необычной, что до танцев дело вряд ли бы дошло. Судя по всему, из обычного, пусть симпатичного этно-джазового проекта, «Лампа Ladino» превратилась в нечто куда более изощренное и серьезное. А музыка, вошедшая в альбом, стала идеально отражать концепцию «музыки для слушания», характерную, по утверждению скрипача Игорь Полесицкого, для еврейской музыки в целом.
Об изменениях, произошедших в коллективе, о еврейской музыке, о новой программе, и, конечно же, о первом диске группы под названием «En Este Mundo» («В этом мире») корреспондент «Букника» расспросил руководителя «Лампы Ladino» Григория Сандомирского:

-- Ты доволен тем, как прошел концерт в «Билингве»?

-- Играть было сложно. Может быть, в силу ответственности: мы очень нервничали (первый диск, как-никак). И по ходу концерта я замечал какие-то мелкие неточности – хотя, они, скорее, были внутренние, технические. Важнее то, что удалось собрать такую большую аудиторию. Конечно, немалую роль в этом сыграл бесплатный вход, но тем не менее. Всегда очень приятно, когда собирается много людей, и приятно, что нас так хорошо принимали. Раньше наши концерты были очень неровные – а сейчас, за последние год-полтора, мы, похоже, добились того, что нам удается держать внимание публики, от начала концерта и до самого конца.

-- Слушай, а тебя не смущает, что почти никто не танцевал? Я привык к тому, что на концерте «Лампы» все пускаются в пляс, но в «Билингве» была такая сложная музыка...

– Ну да, мы это все время обсуждаем: «Почему же публика не танцует, ведь музыка-то танцевальная?!» Но ты-то, наверное, все вспоминаешь наш главный хит...

-- «Quando El Rey Nimrod», да. Почему вы его больше не играете?

– Да надоело, сил никаких нет! Ну невозможно играть одно и то же все время!

-- А откуда вы берете свои песни? Слушаете в чьем-то исполнении, а потом разыскиваете и перерабатываете?

– По большей части – да. За исключением одной песни (она тоже есть на диске): «Si La Mar Era De Leche», которую мы сыграли по нотам, когда я купил сборник сефардских песен. Наверное, поэтому у нас она и получился такой необычной: наша вокалистка посмотрела в ноты, спела мелодию и предложила переработать ее в блюз. Когда мы потом услышали песню, то выяснилось, что в оригинале она поется немного по-другому.

-- Но ведь на альбоме совсем нет ваших хитов! Так странно: столько лет все ждали его выхода... Кстати, сколько? Сколько лет существует группа? И кто придумал название?

– Почти шесть. Название группы родилось у меня во сне, точнее — сразу после него.

-- Ну вот: лет пять все ждали диска, и, когда он, наконец, вышел, то оказалось, что на нем совсем не то!

– Ну, тут дело в том, что диск, который вышел, – на самом-то деле не первый, а второй. Первый так и не был закончен. Мы начали его записывать, когда у нас был другой состав, и, пока он писался, два музыканта вышли из состава группы и настроения заканчивать, пожалуй, уже не было. Все очень сильно затянулось, и, вдобавок, не хватило ни денег, ни времени, чтобы закончить запись. Может быть, первый альбом «Лампы» еще удастся издать, но, в любом случае, он уже перестал быть для нас актуальным.

-- А какие изменения произошли в составе?

– По сравнению с первоначальным? От него остались сейчас четыре человека: Светлана Свирина (вокал), Алексей Андреев (гитара), Мария Логофет (скрипка) и я. На басу у нас играло за это время человек пять, потом мы играли совсем без баса. А сейчас с нами на басу играет Дмитрий Игнатов. Он хорошо известен в тусовке этно-музыкантов: играет еще и на бузуки, уде и перкуссии. И Петр Талалай на барабанах... Еще с нами на записи играла прекрасная флейтистка Лиза Дудкина — тоже участник первоначального состава. Ну и, конечно, следует упомянуть еще двух музыкантов, принимавших участие в записи: это потрясающие инструменталисты Илья Вилков (тромбон) и Андрей Бессонов (кларнет).

-- А вы специально играете на каждом концерте по-разному? Обычно, когда приходишь на концерт, ожидаешь услышать что-то знакомое, а с «Лампой» никогда не знаешь: то ли будет авангард a la Джон Зорн, то ли джаз, то ли танцевальная музыка, то ли еще что-то.

– Просто мы часто играем на концертах и все – в одном месте, в Москве. Обычно группы так часто не играют, и, поэтому мы стараемся как можно больше разнообразить если не репертуар, то хотя бы аранжировки. Большинство идей аранжировок пришли мне в голову в ванной. Вероятно, поэтому творчество «Лампы Ladino» то усыпляет, то обдает горячим душем.

-- Что осталось в той музыке, которую сегодня играет «Лампа Ladino», от музыки сефардов?

– Понимаешь, «Лампа» не задумывалась как чисто этнический проект. Иногда я думаю, что это наше упущение – сефардскую музыку мы ведь полюбили не в оригинале, а уже в обработке. Можно сказать, через вторые руки: все началось с записей Ури Кейна и Аарона Бенсуссана – канадского кантора, родившегося в Марокко. Аутентичную сефардскую музыку я начал слушать уже позже... Ну, не сефарды мы, что уж тут поделать! Не сефарды!
Но однажды после концерта к нам подошел человек и сказал, что он был ужасно тронут и удивлен, потому что эти песни ему напевала мама, когда он был ребенком. Он оказался немцем, а мама его была из Испании. Было очень приятно.

-- Но вы же не единственные в России, кто играет сефардскую музыку?

– Да нет, конечно! Например, есть трио Анны Гофман. Аня и ее музыканты стараются быть ближе как раз к аутентичной сефардской музыке, им это интереснее, и они гораздо лучше в ней разбираются. А мы играем то, что ближе к джазу, местами – рок, местами – авангард.

-- На мой взгляд, «Лампа» играет джаз-фьюжн, нет?

– Ой, ну давай посмотрим на обложке диска. Что я там написал? Уже не помню.

-- Non-traditional / judeo-spanish / avant-jazz / dance / fusion.

– Ну, вот видишь! (Смеется.)

-- Кстати, ведь никто из вас языком ладино не владеет, верно?

– Света знает испанский, и это очень сильно нам помогает. В основе языка ладино лежит все-таки испанский, и Света, конечно, понимает, о чем она поет. Из-за этого у нас часто возникают споры: мне какая-то песня нравится мелодически, а Света заявляет: «Я не буду это петь, мне скучно такое петь, не интересно».

-- Скажи, а сефардская музыка имеет что-то общее, например, с клезмером? Клезмер, как говорил мне Игорь Полесицкий из ансамбля Klezmerata Fiorentina, имеет в своей основе канторское пение, а сефардская музыка?

-- Сефардская музыка бывает очень разной. Не могу себя назвать таким уж большим ее знатоком, но она сильно зависит от страны происхождения. Музыка Марокко, музыка Балкан – у каждой свой колорит. Впрочем, безусловно, сефардская музыка тоже связана с канторским пением, но именно в сефардской традиции, которая близка арабской музыке и зачастую построена на характерной для нее макамной системе. Каждую субботу недельная глава Торы исполняется сефардскими канторами на определенный макам. Там нетемперированный строй – четверть тона и т.п.

-- Давай не будем углубляться так далеко. Лучше скажи, почему вы решили поместить именно эту картину на обложку диска?

– Честно скажу: не знаю. Мне она понравилась, и я решил ее использовать. Уже потом мы поняли, что картина израильского художника Якова Фельдмана чем-то напоминает нашу музыку. Сам он родом из Витебска, некоторым образом – наследник традиций Шагала. При этом Фельдман интересовался старой голландской школой, и посмотри при случае, как он соединяет старую манеру живописи с современной техникой. Это похоже на то, что мы делаем.
Кстати, Яков до встречи со мной был уверен, что мы — израильская группа, переехавшая в Москву. Он очень удивился, узнав, что мы москвичи.

-- Судя по оформлению обложки, я бы сказал, что вы играете какой-то замысловатый industrial. Этно-индастриал, например.

– Это то, что мне всегда было интересно: сочетание несочетаемого, контрастное столкновение стилей. Как раз это и было изначальной идеей проекта, и, может быть, даже хорошо, что она не реализовалась в полной мере. Все-таки хочется, чтобы тебя слушали, хлопали иногда, приходили на концерты. А изначально мы затевали что-то совершенно неприемлемое для широкой публики – что-то вроде того, что делает Зорн с компанией. Сочетание несочетаемого – когда берется некоторая основа, которая даже не обрабатывается, а именно сталкивается с совершенно иным подходом к музыке в надежде на этом контрасте получить какой-то новый эффект. И вот когда удается такого добиться – это ни с чем не сравнимый кайф. Такое с нами случается не всегда, но когда случается, играешь и понимаешь: «Ну, наконец-то! Наконец-то все звучит так, как надо!»
Кстати, у меня как-то раз состоялась «оживленная» переписка с Джоном Зорном. Я отослал ему нашу демозапись. Совершенно неожиданно получил письмо, отправленное с борта самолета: «Добрый день. Сожалею, но в данный момент не могу издать вашу запись. Желаю творческих успехов. Джон Зорн». Единственная авторская композиция в репертуаре Лампы на данный момент называется «Песня о Зорне».

Ближайшее выступление Григория Сандомирского состоится 18 сентября на вечере «Иегуда Галеви: судьба поэта в поэтическую эпоху».

Еще послушать "Лампу Ladino":

... но лучше увидеть:

Пустые холмы, 2010

На О2 ТВ