Две столицы, два мира, два Шапиро. Нью-Йорк/Вашингтон – или Москва-Питер? Миграция в Тель-Авив в последнее время все сильнее – из всех городов, но и из Иерусалима в частности, откуда желающих жить не зависящей от еврейской традиции жизнью гонит изменение облика города. Бывшие иерусалимцы в Тель-Авиве составляют своего рода лобби, а у группы «Даг Нахаш» («Рыбозмей») есть песня, герой которой, «три года просомневавшись», мотается меж Москвой и Ленинградом – тьфу, переезжает то в Иерусалим, то в Тель-Авив, «пакуя грехи» не помню уж, в каком из направлений: то ли сюда, отмаливать, то ли отсюда, совершенствовать. Уже неприлично приводить старую сентенцию о том, что в Иерусалиме молятся, в Хайфе работают, а в Тель-Авиве развлекаются, но мы все равно это сделаем.

☼ Ну, для начала, это противостояние хорошо иллюстрирует следующий случай. Одна там фирма одежды повесила в Иерусалиме рекламу – девушка в майке с принтами, с длинными рукавами, ноги закрыты огромной сумкой – ну стиль и стиль. Однако приезжаешь в Тель – и что же? Другая модель, ваще без рукавов, и в еле ощутимых шортах на попе – фирма, повторяю, та же. Вот она, адаптация к менталитету, его же и создающая.

♥ Даже обидно видеть, как блоггеры называют словом «дефолт-сити» не столицу, в которой живешь, а Тель-Авив, в который все съезжаются и съезжаются из бесконечных пригородов. И вообще он этакое средоточие. У них тут, блин, Город. У нас – тоже, но с приставкой «Вечный». У них масса денег, небоскребы (а где они в Израиле еще?), самые большие и серьезные магазины и лучшие концерты (в Иерусалим гастролеры могут и не заехать). А у нас – всякие камерные междусобойчики: чтение средневековой ивритской поэзии, например, или вдруг беседа о 1968 годе как явлении. Мы не знаем, как там было на застойных московских кухнях, но у нас было хорошо. Откуда взялась традиция, непонятно – от маргинальности, что ли, нашей тусовки по отношению к ивритоговорящему большинству, но мы все время сбиваемся в кучки поговорить о вечном в домашней обстановке.

☺ У них даже погода другая. Когда в Иерусалиме холодно, у них чуть теплее. Когда в Иерусалиме хамсин, у них чуть прохладней – ветер с моря. Хотя летом все жалуются на липкую жару (из-за того же моря) – и вообще в Иерусалиме, говорят, только моря не хватает (знаменитый призыв к олигарху в стиле «Милый дедушка» звучит так: «Аркадий, мы хотим море!») Наличие моря формирует моду и общую расслабленность – иерусалимцы к нему не особо ездят, хоть и всего час на автобусе, а в Теле оно, как у Мандельштама, подходит к изголовью.

♣ Еще там есть гастарбайтеры, да в таком количестве! Вокруг автовокзала, который вне зависимости от города называется уже нарицательным для русского языка Тахана Мерказит, филлипинцы, индусы, африканские негры, китайцы и кто хочешь. У всех свои магазины, свиные лавки, тусовки в парке, а если приехать на Тахану в субботу вечером – там слет филлипинских сиделок со всей страны. У нас, впрочем, их можно наблюдать либо на скамеечке в Рехавии (на одной – три европейских старушки, на другой – три приставленных к ним девушки), либо в открытой по случаю воскресенья часовне, где они поют свои гимны по-английски, а американский священник, слегка улыбаясь, говорит им: «Go in peace».

♪ Вообще в Иерусалиме в воздухе разлит какой-то Высший Смысл, но атмосфера от этого не становится менее депрессивной. Вечером большая часть города замирает, а уж в пятницу-то вообще, и каждое открытое в канун субботы заведение воспринимается как маленькая победа. В Теле этим никого не удивишь, там даже транспорт ходит, уж маршрутки-то точно, и ночных продуктовых сколько хочешь, но Смысл-то где? Впрочем, он успешно замещается расслабленностью жителей и изобилием развлечений, форм порока, как-то органично вписывающихся здесь в пейзаж, и ассортиментом торговых центров, поражающих воображение провинциального иерусалимца.

□ У нас ультраортодоксы славятся своими диктаторскими замашками. Недавно по дороге в местную Силиконовую долину села в автобус незнакомого прежде маршрута, почти пустой, где только несколько джентльменов в лапсердаках сидели спереди и дамы сзади. Сижу себе одна, говорю по телефону по-русски (или может, дело было в коротких рукавах?) – тут меня прерывают и на иврите (еще бы, на идише же я не пойму – или то был сефард?) просят пересесть назад – оказывается, там у них места для цветных женщин. Повесили бы уже табличку, чтоб упрочить исторические аллюзии.

☻Свои ультраортодоксы у них тоже есть, но живут в основном в Бней-Браке, в который, впрочем, переходит Рамат-Ган, к которому примыкает Тель-Авив, в доме, который построил Джек. А стоит тель-авивцам съездить к нам – «Давит», начинают говорить они. Все-то у нас давит. Я, сказала одна девочка, больше одного вечера в Иерусалиме пробыть не могу, или что-то вроде. Что ж, смотря кто к чему привык. Как там у Макаревича – «Меня очень не любят эстеты, я их тоже не очень люблю». Мы вот тоже в Тель-Авив стараемся попадать только по делу.

▲ Хотя что там, если вдуматься, такого чуждого. Баухауса вот у них много, но и у нас немало. Просто надо знать, где искать. Слово «гламур», которое все мы прочли в ЖЖ, – вот чего в Тель-Авиве много, как и, впрочем, несвойственной Иерусалиму обшарпанности. У нас нет таких высот потребления, таких цен на квартиры – но и явных трущоб у нас толком не найдешь. Эта честная бедность и смутная духовность – вот что делает нас ближневосточным Петербургом, жителем которого особенно смешно себя ощущать, будучи бывшим москвичом.

◙ Впрочем, кое-какие потуги на гламур имеются и в Иерусалиме. Во-первых, у нас уже сто лет строят трамвай. Нет, не так: Строят Трамвай. Деньги потрачены немалые, а главное, водителям, и даже пассажирам автобусов, сильно испортили жизнь: город перекапывают то тут, то там, по улице Яффо просто как комета пролетела и протащила хвост. Все негодовали, возмущались, издевались как могли – в одном из капустников иерусалимского Клуба политической песни даже был такой булгаковский момент: «Вам отрежут голову! – Ну это, положим, никак невозможно. Разве в Иерусалиме уже есть трамвай?»
Было это, заметим, несколько лет назад, а трамвай и ныне там – часть успеха нынешнего мэра объясняется тем, что он обещает все это засыпать к чертовой бабушке.

◊ Обещает он разрушить и Мост Калатравы, торчащий теперь на въезде в город и отовсюду корежащий пейзаж. Чем не шедевр гламурной фаллической архитектуры эпохи выше 100 за баррель? Мост уже прозвали яйцерезкой – за струны, а опору, на которой все это держится, – Мечтой Импотента. Пока строили, наводишь, бывало, фотоаппарат на него в лучах заката – тут же поравняется прохожий и скажет собеседнику: вот чего я хочу, так это чтоб этот мост грохнулся! Или: ну вот, опять фотографируют этот мост безобразный.
Открытие моста вошло в городские анналы: вывели, было, девиц поплясать, как в виноградник, и тут самая ортодоксальная общественность возмутилась: немедленно прикрыть им все тряпочками! Так и танцевали.

₪ И еще один тель-авивский тренд в Иерусалиме: прошлый мэр очень любил фейерверки и световые шоу, прямо как Лев Толстой детей. Чуть что - салют. Еще он любит фонтаны – старые били не переставая, невзирая на перманентный кризис с водой в стране, и даже появилась парочка новых – то ли от мэрии Парижа, то ли от каких-то французских евреев – друзей Израиля. Один из них сперва бил чем-то синим и пенистым, потом заструился себе спокойно – там, где раньше скакали люди на скейтбордах.

@ В Тель-Авив едешь, чтобы послушать оперу в парке (а некоторые – на такие же гигантские концерты русской попсы), поиграть в «Что, Где, Когда» в зале бридж-клуба, полном таких же формально молодых соотечественников, некоторые – отстоять очередь в русском посольстве (в Иерусалиме в лучшем случае консульства, как же, мы же несуществующая столица), но всегда возвращаешься – скажем, в пятницу ночью, в маршрутке, где все 10 пассажиров говорят на разных языках и совсем разных полов – арабский, румынский, амхарский, русский, английский, французский, случайно иврит, китайский – и разряженный трансвестит в парике, с маникюром и в мини-юбочке. В субботу утром в Иерусалим в такой же маршрутке едут к мессе – а вечером можно наблюдать, как славит Бога хор корейцев-христиан посреди улицы, к удивлению прохожих. Сквозь брусчатку прорастает трава, в нее же могут кануть и затеряться люди, которых удается не видеть годами, если умело расходиться плечами в узких переулках.

В общем, все это напоминает спор из детской книжки: на чем лучше играть, на пианино или на скрипке? На обоих, читатель. Дуэтом.