— А посмотри на часы, я уже не успею! — Младший сделал очередную попытку отвертеться от неких нудных дел.
— Хочешь, я тебя отвезу? Ма-а-а-ам, я его отвезу?
Вот так вчера днем мой Старший сын отправился в первую самостоятельную поездку по городу.
Ехать было недалеко, к тому же, по дороге крошки докинули меня до метро. Я отправилась немножко поработать, но просила у детей отчета с каждого этапа пути: доехали до места, посмотрели на карте обратный маршрут, разобрались в хитросплетении московских эстакад, доехали до дома. Доехали? Отлично, теперь можете встретить меня у метро, а то лень пешком идти и, кажется, дождь начинается.
Старший ребенок получил права два месяца назад. Вписав его с трепетом в страховку, я еще ни разу не доверяла сыну ездить самостоятельно: первое время только в моем сопровождении. Но в какой-то момент все равно надо было его отпустить.
Отпускать детей приходится понемножку с самого раннего возраста: первая самостоятельная прогулка во дворе. Первая самостоятельная дорога в школу. Первый собственный выбор увлечений. Первая ночевка у друзей. Первый поход. Этапы большого пути, на котором постоянно хочется быстро-быстро откатить все назад, завернуть крошечку в ватное одеяльце, прижать к груди и никуда-никуда-никуда не отпускать. Жаль, конечно, что так не получится.
Зато на радость родителям появились мобильные телефоны.
Наслаждение ими (а признайтесь, мы ж немножко наслаждаемся страхами!) друзья моей юности называли «генерением». «Не генери», — рявкали они, стоило начать рассказывать, как ты волнуешься, потому что вот что может случиться, а еще вот что и еще вот это, дополнительно. «Мысль материальна, — объясняли мне друзья, — зачем же притягивать неприятности, а тем более — генерировать их?»
Хотя, конечно, беззаботной и бездетной барышне было куда легче ему следовать, чем взрослой тетеньке, матери двоих юношей с почти экстремальными увлечениями. Но я стараюсь. Честно стараюсь. И дедушку нашего пытаюсь научить тому же.
Впрочем, это, кажется, бесполезно. Дедушка тревожен. Настолько тревожен, что иногда я впадаю в ярость и называю его тревожность ментальной распущенностью. «У меня это от моей матери, — признался он как-то. — Она тоже все время волновалась и старалась все контролировать. Знаешь… Я ведь и женился-то на твоей маме, чтобы от своей сбежать». Впрочем, мама папину тревожность как-то компенсировала. Папа, отличный пловец и бывший спортсмен-разрядник, настолько боялся, что со мной что-то случится, что предпочитал не пускать меня в воду совсем — вместо того чтобы учить плавать. Зато мама, немного плававшая по-собачьи, показала, как держаться на воде. Папа категорически не разрешал походы и лесные тусовки с моей студенческой компанией, а мама его убалтывала, пока я собирала рюкзак и тихо выметалась за дверь. Ну и так далее. А потом я стала слишком взрослой и самостоятельной, и папа всю свою тревожность перенес на внуков. И теперь компенсировать все это приходится уже мне. Иногда, конечно, срываюсь: «Папа! Ему уже девятнадцать лет!!! Он мальчик! Он не обязан отчитываться о каждом шаге и отзваниваться каждые двадцать минут!!!»
Кажется, папа считает меня слишком спокойной и даже равнодушной. Не буду же я ему рассказывать, как тянусь к телефону, но отдергиваю руку. Как усердно думаю о чем-нибудь другом. Как стараюсь не лезть без нужды, хотя очень хочется быстро-быстро откатить все назад, закутать деточку в ватное одеяльце, прижать к груди и никуда не отпускать.
Вот, думаете, сейчас я почему пишу эту колонку? Потому что заставила себя остаться дома, пока дети вдвоем едут на вокзал встречать с поезда любимую троюродную сестрицу. Мы, конечно, прошли по карте весь маршрут, я рассказала Старшему про все знаки и про самые удобные полосы движения, но… Елки-палки! Ему всего девятнадцать! Его правам меньше двух месяцев! И это всего лишь второй его самостоятельный выезд в город.
Уф-ф-ф. Отзвонились с первого этапа: добрались, встретили, едут обратно.
