О том, что детская литература «взрослеет», всерьез заговорили не очень давно, и, конечно, разговоры по новой традиции начинаются с известной литературной сказки о раненном в лоб очкарике. Хотя эпопея Джоан Роулинг способна вызвать дискуссии о чем угодно, вплоть до «загадочной еврейской души», это не единственное произведение рубежа веков, пересекшее жанровые и возрастные границы. Условно детскую книгу в 2006 году выпустила радикально «взрослая» и подчеркнуто «провокационная» Дженет Уинтерсон — и это не было сознательным маркетинговым ходом издателей, уловивших тенденцию. В романе «Tanglewreck» Уинтерсон, признанный голос гей-движения, рассказывает юным читателям сказку — но не о трагической любви людей одного пола, а о метафизическом и философском постижении времени и пространства. А Маркус Зузак, вообще-то получивший известность в Австралии как автор «подростковый», наоборот, написал детскую книгу о Второй мировой войне, настолько пронзительную и страшную, что ее, похоже, оценили преимущественно взрослые.
Вот об этом — о страшном, о кошмарной истории прошлого века — мы в детстве и помыслить не могли. Нам, конечно, рассказывали страшное, но там было все понятно: вот наши, вот фашисты. Белое и черное, красное и коричневое. От всего ужаса исторической неоднозначности нас старательно оберегали, чтобы не сбить прицел. И только сейчас появляются люди, которые не боятся всерьез говорить с юными читателями о том, как непросто разобраться во всем, что осталось за страницами учебников и книг для чтения. Не только о «любви к родине (tm)» или подвигах пионеров-героев. Да, время все расставляет по местам, но кто обещал, что расстановка будет игрой в «музыкальные стулья»?
Ирландский писатель Джон Бойн (р. 1971) — автор шести романов, из которых два в России известны: «Похититель вечности» и «Криппен». Оба — вроде бы криптоисторические «массовые» бестселлеры, и интересны они в первую очередь авторскими экспериментами со временем и с переосмыслением некоего исторического опыта. Но в 2006 году свет увидела его детская повесть «Мальчик в полосатой пижаме». В сухом остатке: книга переведена на тридцать языков, получила или была номинирована на примерно 15 литературных премий, скоро выйдет экранизация с Дэвидом Тьюлисом. С российским изданием, как обычно, пока неясно.
Фильм «Мальчик в полосатой пижаме» снимался в апреле-июле 2007 года в Будапеште. В одной из главных ролей — английский актер Дэвид Тьюлис, которого российские зрители прекрасно знают по множеству ролей, в частности — Поля Верлена в драме Агнешки Холланд «Полное затмение» и Римуса Люпина в экранизациях «Гарри Поттера». Английский режиссер Марк Херман известен меньше, хотя его фильм «Brassed Off» (в российском прокате — «Оркестранты отложили свои трубы») в 1998 году получил французскую кинопремию «Сезар» за лучший иностранный фильм. Кто-то может припомнить его фильмы «Во всем виноват посыльный» («Blame It on the Bellboy», 1992) и «Голосок» («Little Voice», 1998). Совместным англо-американским производством «Мальчика в полосатой пижаме» управляет компания «Мирамакс», в европейский прокат фильм должен выйти в феврале 2008 года.
При этом Бойн остался верен своей особой разновидности историзма. «Мальчик в полосатой пижаме» — повесть-притча о Холокосте. Написана она с точки зрения девятилетнего Бруно, у которого в жизни все хорошо: большой дом в большом городе, любящая мама и строгий авторитет-папа. Плохо одно — его изводит старшая сестра Гретель. Мальчик постигает окружающий мир, и мир этот открывается ему причудливыми гранями. Причудливыми для него, но не для нас: его «детства-чистыми-глазенками» мы прозреваем, что он — немец, живет в Берлине, и папа у него — какой-то большой начальник, на которого возлагает немалые надежды некто по прозвищу «Фурий» (и у нас в головах уже звенят звоночки и раздается знакомый по кинохронике взвинченный голос). И вот — самая большая неприятность: папу переводят из Берлина в какое-то место, которое мальчик упорно и неправильно называет «Out-With». Бруно и его семья поселяются — да, вы угадали, рядом с Аушвицем-Освенцимом, и комендантом лагеря, как легко понять, назначен папа. В окно своей спальни Бруно видит большой проволочный забор, за которым роится масса людей в странных полосатых пижамах. Они живут в больших хижинах большими же, как представляется Бруно, и счастливыми семьями. А ему не с кем играть, друзей на новом месте нет — вот он и пускается вдоль этого забора путешествовать. И по другую сторону находит себе друга — мальчика по имени Шмуэль…
Жуткий угол зрения на самую острую боль ХХ века не должен никого отвратить. Да, книга непривычная. Детский взгляд на чудовищные вещи может дать юному читателю первое представление об этой кошмарной грани человеческой истории. Пафос у Джона Бойна далеко не карамельный: мы, взрослые, вроде бы не испытываем симпатии к Бруно, но, если вдуматься, он — совершенно обычный мальчишка, в меру избалованный, в меру безмозглый. Он просто не представляет, чем занимаются его папа и та страна, где ему выпало родиться. Как, в общем, слабо представляли в таком возрасте и мы. Он впервые знакомится с чудовищной машиной уничтожения людей — и так и не понимает, что это такое, до самого конца. Но вот фокус для нас, воспитанных на «Четвертой высоте» и «Алых погонах»: мальчик-то отнюдь не монстр Гитлерюгенда. Он таскает своему другу еду, условно приглашает его в гости и — самое главное — хочет прийти в гости к нему. Это же так естественно — ходить друг к другу в гости, правда? Бруно помогает Шмуэлю искать пропавшего папу. Честно пытается понять, что значит слово «жид». Как и Лизель из «Книжного вора», живет человеческой жизнью в нечеловеческое время и в нечеловеческом месте. И в гости к Шмуэлю в конце концов попадает. Но когда, переодетый в арестантскую «пижаму», спохватывается, что вроде бы пора возвращаться домой к ужину, партию заключенных гонят куда-то «маршем».
Финал ясен. Благополучная семья не дождалась сына — ни к ужину, никогда. Через некоторое время строгий папа находит кучку детской одежды у забора и лаз под проволокой и с ужасом — вроде бы — сознает, что случилось с сыном. Поэтому, когда за папой приходят «какие-то чужие солдаты» (а действие повести происходит в 1943-1944 годах), ему уже «все равно, что они с ним сделают».
А Бруно? Бруно, в общем-то, был счастлив, хотя по-прежнему не понимал в этом странном мире ничего.
«Он опустил голову и сделал такое, чего, по правде сказать, не делал никогда: взял крохотную ручку Шмуэля в свою и крепко сжал.
— Ты мой лучший друг, Шмуэль, — сказал он. — Мой лучший друг на всю жизнь.
Может, Шмуэль и открыл рот, чтобы ему ответить, но Бруно так ничего и не услышал. Потому что в этот миг все, кто маршировал, громко ахнули, и вздох этот заполнил комнату, а двери вдруг закрылись, и снаружи лязгнул металл… А потом в комнате стало очень темно и, несмотря на суматоху, Бруно понял, что по-прежнему держит Шмуэля за руку и ничто на свете не заставит его эту руку отпустить».
Такая вот «детская литература». «Хорошая ли это мысль — предлагать детям книгу о Холокосте?» — задавался вопросом осторожный литературный критик газеты «Обсервер». Ну а как вы предлагаете об этом с детьми говорить? Не говорить вообще? Кто знает, не будь наши собственные мозги так качественно прополосканы из голубых чашек, не будь души избиты нунчаками и геками — и судьба у барабанщика, глядишь, была бы иной.
Нет, уж лучше так, жестко и непривычно. Честнее. Как поступил, представляя книгу, английский издатель «Мальчика в полосатой пижаме»: «Нам кажется важным, чтобы вы начали читать эту книгу и сами разобрались, о чем она. Вы отправитесь в путешествие с девятилетним мальчиком Бруно (хотя книга эта — вовсе НЕ для девятилетних мальчиков). И рано или поздно вместе с Бруно вы придете к забору. Такие заборы до сих пор понаставлены по всему миру. Мы надеемся, что вам с ними встретиться не придется».
Еще почитать:
Детям о Холокосте: оно им надо?
Маркус Зузак. Книжный вор. Отрывки из романа (препринт)
Все краски смерти для тебя
"Это даже не прошлое" на Jewish Ideas Daily
