Зададимся вопросом: как рассказать о груше тому, кто никогда ее не видел, не ощущал, не обонял? Талантливый автор на пределе творческих сил способен выразить грушу последовательным описанием ее формы, текстуры, цвета, запаха, упругости, податливости, брызг сока из надкушенного бока, сладости во рту, липкости щеки после.
Зададимся вопросом: как рассказать о Холокосте тем, кто никогда его не видел, не ощущал, не обонял? Маленьких пальчиковых кукол здесь будет недостаточно; звери непременно должны быть в натуральную величину. Обезьяна-ревун Вергилий, прочитавший однажды в утренней газете, что мерзкие, громогласные, отвратительные ревуны наконец-то объявлены вне закона. И ослица Беатриче, которая рассказывает ему, как трое мужчин в участке прибивали к полу ее копыто. И три мальчика с одним на троих ружьем, рыщущие по окрестностям, возбужденные недавним погромом. Впрочем, мальчики будут позже — пока только чучело обезьяны, сидящее верхом на чучеле ослицы и ведущее с ней сократические беседы.
Но что если ты уже написал один успешный роман, где были тигр, и зебра, и маленький мальчик? Можно попробовать иные возможности скрытого диалога — к примеру, роман и эссе, предназначенные для чтения вместе. Роман и эссе о Холокосте, книга-перевертыш. Роман и эссе о том, что все уже произошло и нам, оставшимся, осталось лишь выбирать истории о том, что произошло.
А когда издатели и книгопродавцы распишут тебе в деталях, отчего так нельзя — ни писать, ни издавать, ни тем более продавать, — уехать с женой в город без имени, завести кошку и собаку, зачать ребенка, играть в любительском театре, подрабатывать официантом в какао-баре, не писать.
Не читать, однако, не получается, и пухлый конверт уже лежит в груде твоей корреспонденции; внутри — пачка страничек с размеченным маркером рассказом Флобера «Легенда о святом Юлиане Странноприимце», диалог о груше, сухая просьба о помощи, и адрес лавки таксидермиста. Старый таксидермист пишет пьесу про ослицу и ревуна, живущих на полосатой равнине спины Рубахи XX века; он станет читать тебе фрагменты, не выпуская листков из рук, и просить твоего совета; ему нужен твой талант, и ты не сможешь отказать ему в этом — день за днем, страница за страницей, пока наконец не услышишь Финал. И тогда паззл сложится сразу и целиком — страсть драматурга к чучелам, подчеркнутые им пассажи Флобера о планомерном, бесстрастном уничтожении животных, бешенство твоей собаки, даже номера домов, что ты замечаешь по дороге: 1919, 1923, 1929, 1933.
Но будет поздно — нож, кровь, огонь. Останутся только тринадцать "Игр для Густава", игр за пределами разума.
ИГРА ПЯТАЯ. Под дулами автоматов вам, вашей семье и всем остальным приказывают раздеться догола. С вами рядом ваш семидесятидвухлетний отец, ваша шестидесятивосьмилетняя мать, ваша супруга, ваша сестра, ваш племянник и трое ваших детей пятнадцати, двенадцати и восьми лет от роду. Куда вы станете смотреть, когда закончите раздеваться?
ИГРА ДЕВЯТАЯ. Потом, когда все закончилось, вы встречаете Бога. Что вы скажете Богу?
И еще останется история о Вергилии и Беатриче. И это, наверное, значит, что где-то там, за адом и чистилищем, непременно должен быть рай.
И другие игры на заданную тему:
