«Титаник» потопили диббуки.

… они, во-первых, к технике испытывают интерес, во-вторых, не любят на одном месте сидеть. Евреи тоже не любят на одном месте сидеть. Двинут куда-то – и диббуков прихватят. Тем нравится. Потому и лезут на всякие транспортные средства. Они людей под руку толкают, как результат – крушение или катастрофа. Паразит паршивый и практически неуловимый.
Как известно, единственное верное средство от диббуков и прочей нечисти - мезуза. На Западе этот безотказный метод на вооружение как раз после гибели «Титаника» и взяли.

А у нас из-за обострения международной обстановки запретили вешать мезузы. Могендовиды тоже запретили чертить, уроды.

Потому и «Адмирал Нахимов» затонул, и прочие кораблекрушения с катастрофами. Однако совсем уж слепым и недальновидным советское правительство не было – в числе прочих «почтовых ящиков» по всей стране работали особые эпидемстанции, которые и боролись с диббуками, лешими и прочими «ментальными паразитами». Особенно актуально это было для портовых городов – ведь кроме своих родных паразитов, там и привозные кишмя кишели, стоило только «эпидемиологам» ослабить бдительность. Случалось такое сплошь и рядом, но по понятным причинам огласке не предавалось.

Гласность и перестройка с их разоблачениями прошлого тоже оставили эти факты без внимания – точнее, истории о диббуках потонули в море нахлынувшей информации, а на фоне общественных катаклизмов последующих двадцати лет и вовсе потерялись. Так что деятельность засекреченных СЭС, боровшихся с нашествием божков, духов и призраков, остается малоизученной и по сей день. Восполнить этот возмутительный пробел взялась художественная литература.

Мария Галина, можно не сомневаться, основала свой роман на событиях не только правдоподобных, но и вполне реальных: нашествии североамериканского духа голода – вендиго – на Одессу в 1979 году (часть первая «СЭС-2») и популярным в 80-е годы переходам в мир мертвых через село Малая Глуша (часть вторая «Малая Глуша»).
В данных вопросах Мария Галина, безусловно, может выступать экспертом – ведь она не только поэт и писатель, но и ученый, кандидат биологических наук. В НИИ гидробиологии и Бергенском университете Мария Галина изучала популяцию лососевых рыб. А, как мы понимаем, говоря об этой популяции, нельзя забывать о том, как влияют на ее рост морские демоны.

Итак, 1979 год, Одесса. То есть в романе нигде прямо не сказано, что это именно Одесса, но имена героев – Лев Семенович, Роза Белкина – и неповторимый украино-еврейско-русский колорит, все приметы большого портового города, советского и одновременно европейского, позволяют читателю понять, что это таки она.

В городе происходят ужасные вещи – там и сям находят трупы людей с изуродованными обожженными ногами, и все понимают, что это отнюдь не жертвы маньяка, а результат оплошности сотрудников СЭС-2, пропустивших в город прибывшего на американском корабле индейского духа голода, он же бог плодородия, вендиго.

Но почему именно вендиго так разбушевался на черноморском берегу? Ведь в Одессу каждый день заходят корабли со всего света, а на них кого только нет: разнообразные бесы и демоны – от северных железноклювых птиц-вампиров бусиэ до древнего духа оспы саган-бурхана.

Герои романа считают, что на Украину вендиго привела историческая память о голодоморе. Однако и весь быт советского человека – с дефицитом, очередями, «заказами», а в конечном итоге - тотальной зацикленностью на еде – непреодолимо влечет прожорливого и ненасытного индейского бога.
Эта особенность советской жизни в романе очень узнаваема – персонажи постоянно обсуждают, где что «выбросили», повсюду носят с собой стеклянные банки, а самая могущественная ведьма современности и одновременно сотрудница СЭС-2 в рабочее время стоит в очереди за гречкой с тушенкой.

Самый страшный, нагнетающий физический ужас эпизод посвящен вовсе не чудовищным деяниям злого духа и не ритуалам его изгнания, а рядовому визиту главной героини в гастроном:

Она заняла в хлебный, молочный и сразу в кассу, но очередь в хлебный продвигалась быстро и подошла раньше, чем подошла очередь в кассу. Пришлось занять еще раз. Она выбила песочное печенье и нарезной, но, когда пробилась к прилавку, оказалось, что песочное закончилось, а батон то ли надкушен, то ли вообще погрызен. Она попросила поменять, продавщица отказалась, тогда она начала вытаскивать из сумки удостоверение СЭС, но тут из очереди на нее стали кричать: «Женщина, не задерживайте!» <…> Она опять пошла в кассу с чеком, чтобы забрать обратно деньги за печенье, но пропускать ее отказались, толпа напирала, тут подошла очередь в молочный и колбасный…
И так почти три страницы.

Когда она, мокрая и красная, в выбившемся шарфе, выбралась наружу, судорожно засовывая в сумку измятый батон и мокрую докторскую в промокшей бумаге, в гастрономе уже дрались.

Вообще все по-настоящему страшное в романе связано не с мистикой, а с самыми повседневными реалиями советского быта. Вчерашней выпускнице школы, золотой медалистке, чтобы поступить на вожделенное востоковедение, приходится пять лет «оттрубить в горячем цеху». По-кафкиански страшно, когда диссертант попадает в кабальную зависимость не только от своего руководителя, но и от всей околонаучной бюрократической братии. Но еще страшнее вещи, которые не зависят от политического строя: старение, уход близких людей, одиночество.

- Мама, что же ты? Упала?
- Ты ушла, и я сразу упала, - отчетливо произнесла старуха, - я хотела немножко поиграть, встала, и ножки запутались…
<…>
Откуда я знаю, что это – моя мама? Вот эта старуха, со змеиной кожей под подбородком? Вечно голодная, лепечущая капризным тоном маленькой девочки? Только потому, что эти изменения происходили у меня глазах, постепенно.
Так что, несмотря на обилие самых невероятных допущений, вроде пляшущего у тотемного столба под «Грюндиг» майора-шамана, несмотря на иронию и юмор в духе братьев Стругацких и Владимира Войновича, «Малая Глуша» - реалистический и совсем не веселый роман.

Во второй части все уже совсем серьезно. Сюжетно она почти не связана с первой, но по сути - зеркальное отражение. В «СЭС-2» духи приходят в мир живых, в «Малой Глуше» живые отправляются в мир мертвых. Кроме мертвецов, «за рекой» живут аборигены: ламии и песьеглавцы. И оказывается, что на той стороне бытия ксенофобии, нетерпимости и предрассудков ничуть не меньше, чем в мире живых.

Ты защищал убийц. Просто потому, что они приняли симпатичный тебе облик. Смотри, как легко ты убиваешь. Как легко решаешь, кто прав, кто виноват. Только потому, что у меня собачья голова на плечах, а у них – нет?
Путешествие на тот свет, вполне реальное, не метафорическое, оказывается для героев одновременно и дорогой внутрь себя. Прошлая жизнь видится им буквально с той стороны. Женщина хочет вернуть погибшего в Афганистане сына, но только в мире мертвых начинает догадываться, что настоящим адом для молодого человека была жизнь с матерью, душившей его безграничной опекой. И современный Орфей вдруг понимает, что не только любовь к умершей жене мучила его семь лет.

Когда я шел сюда, я был уверен… все было очень просто. Я знал, что люблю ее. Что хочу ее вернуть. Что тоскую, что моя жизнь превратилась… в череду бессмысленных действий, и вдруг появилась надежда. Как будто бы приоткрыли дверь. А там за дверью свет и голоса, понимаете? А теперь… я думаю, вдруг я не из-за любви?
Ибо крепка, как смерть, любовь; люта, как преисподняя, ревность…

Мария Галина на «Букнике»:

Украинская фантастика как современный миф
Всем сидеть, я - Гоцман!
Президент параллельной реальности