Экологический туризм нынче в моде. Тысячи людей не хотят ни валяться на пляже, ни бродить часами по Лувру и Эрмитажу, ни мчаться, высунув язык, от одного миланского бутика к другому, но готовы на край света отправиться, чтобы понаблюдать за львами, орлами, рогатыми оленями и прочими куропатками. И это понятно: у себя дома житель мегаполиса не то что орла с куропаткой — простых воробьев неделями не видит. К счастью, есть на Земле места и даже целые страны, где фауна может приятно поразить юных, не совсем юных и даже совсем не юных натуралистов.
Вот, говорят, в Израиле тьма-тьмущая птиц – причем не только в заповедниках, но и в парках, и в городских дворах. Вот что, например, пишет в своем блоге поэт из Израиля Гали-Дана Зингер о прогулке в окрестностях кибуца Калия на Мертвом море: «Первым был удод. Следом <…> появились корольки, песчаные сорокопуты, гигантские белогрудые зимородки, хохлатые жаворонки, горихвостки, не говоря уже о трясогузках, воробьях обычных и испанских, скальных голубях и бульбулях. Островзорый singolare углядел также орла Бонелли, камышевок и пустынную каменку».
В Кении, как и в Израиле, птиц тоже видимо-невидимо, и порхают они везде, куда ни погляди, а не только в заповедниках. Но почему двум пожилым орнитологам вообще пришлось устраивать такой странный поединок? Просто иначе они не могут решить, кто пригласит на Охотничий бал почетного секретаря Орнитологического общества Роз Мбикву. Оба к ней неравнодушны, а ставить даму в щекотливую ситуацию выбора — это так не по-джентльменски. Вот они и договорились — пусть приглашение отправит тот, кто за неделю заметит больше птиц.
Борьба идет нешуточная: герои часами сидят с биноклем в собственном саду, колесят по многочисленным заповедникам и национальным паркам Кении, попутно попадая в самые причудливые и не всегда безопасные переделки. И вы удивитесь, им тоже встречаются удоды, бульбули и каменки – пернатая фауна Кении очень похожа на израильскую.
Имя победителя читатель не узнает до конца книги. Но симпатии автора явно на стороне мистера Малика — пожилого вдовца-кенийца. Выглядит он неказисто и даже смешно, образ жизни ведет скромный и вообще, кажется, человек самый заурядный — правда, отличается безукоризненной честностью. Вполне в согласии и с европейской, и с восточной литературной традицией скромность и благородство этого маленького человека идут рука об руку. По части добрых дел и таинственных преображений этот отошедший от дел владелец табачной фабрики — настоящий Гарун-аль-Рашид.
Несколько раз в неделю мистер Малик ходит в городские больницы, чтобы поддержать умирающих от СПИДа людей.
Мало кто из умирающих знал, как зовут маленького, смуглого, лысеющего толстячка, который приходит по утрам в четверг и субботу посидеть с ними рядом, подержать за руку, погладить по лбу, шепнуть доброе слово. Но любой согласился бы, что в его присутствии и даже после его ухода чувствовал себя намного спокойнее.
Есть у мистера Малика и другое тайное увлечение. Под псевдонимом он ведет в газете еженедельную колонку «Птицы одного полета». Казалось бы, пишет он туда невинные заметки о природе, зверьках и птичках. Но читатели кенийской газеты очень хорошо понимают такой эзопов язык:
Лев – это президент, кто же еще. Гиппопотам, уже по внешности ясно — министр сельского хозяйства и туризма. Марабу — министр финансов, питон — госсекретарь по внешним связям, гиена — министр вооруженных сил, стервятник — его горластая и крайне непопулярная в народе супруга. Стада газелей, зебр, гну и прочих копытных — различные союзы и группировки.
Но критиковать правительство в Кении ой как небезопасно. Поэтому никто не знает, как же выглядит этот загадочный мистер Дадуква, который общается с редакцией исключительно по почте и наотрез отказывается от гонораров.
Соперник мистера Малика Гарри Кан — конечно, не такая героическая личность, но тоже весьма симпатичная. Душа компании, щедрый, остроумный, денди и ловелас, этот этнический индус-мусульманин, родившийся в Кении и большую часть жизни проживший в Канаде, оказывается подлинным воплощением английского духа. Во время «дуэли» он несколько лукавит, правда, весьма невинно. Но в целом ведет себя весьма по-джентльменски: великодушно прощает сопернику все его промахи и даже заступается за него — например, настаивает, чтобы судьи «птичьей дуэли» поверили потерявшему записную книжку мистеру Малику на слово. Гарри Кан — шутник и насмешник, и шутки его не всегда тактичны и даже порой выглядят несколько жестокими, но при этом он не желает никого обидеть. Это грубоватый, подчеркнуто мужской юмор выпускника закрытой мужской школы. Словом, в свои пятьдесят с хвостиком Гарри Кан так и остался мальчишкой, да еще и совершенно английским мальчишкой в придачу.
«Книга птиц Восточной Африки» вообще очень английская: герои чопорны и старомодны, устраивают балы и чаепития, всю жизнь ходят в один и тот же клуб и по любому поводу держат пари. Мягкая, приправленная абсурдом, ирония Николаса Дрейсона совершенно в духе Г. П. Вудхауза и Стивена Фрая:
…христиане отпугивают грабителей.
Последнее утверждение требует доказательств. Мой дядя жил под Годалмингом, но работал в лондонском Сити, каждое утро ездил туда на поезде первым классом…Так вот дядя рассказывал, что одно время он часто делил купе с неким типом, читавшим «Дейли телеграф» – …в принципе, никаких возражений. Возражения, или, по меньшей мере, замешательство вызывало другое: привычка этого человека отрывать и выбрасывать в окно верхний уголок каждой прочитанной страницы. Однажды мой дядя не выдержал.
– Слушайте, старина, – сказал он. – Надеюсь, вы не обидитесь на мой вопрос: для чего вы это делаете? Зачем отрываете уголки от газетных листов, скатываете их в маленькие шарики и бросаете в окно?
-Как, вы не знаете? – удивился странный тип. — Я отпугиваю слонов.
Ответ несколько озадачил моего дядю.
– Но, дорогой друг, в Суррее же нет слонов!
--Нет, – согласился тот. – Правда, отличное средство?
Дрейсон написал не просто английский, но подчеркнуто пародийно-англофильский роман. Действие происходит среди саванн, а герои, независимо от происхождения и цвета кожи, стараются вести себя так, будто всю жизнь провели в центре Лондона или девонширском поместье.
К слову о найробийской охоте. Если бы в субботу третьего мая 1962 года вы очутились у главного входа Карен-клуба, то на газоне перед ним увидели бы собрание из семнадцати лошадей с наездниками в красных куртках, белых бриджах, черных шапочках и прочем положенном снаряжении. Услышали бы какофонию собачьего лая и поняли, что из псарни, расположенной чуть дальше по шоссе за теннисными кортами, доставлена полная свора лисьих гончих. <…> Ещё до полудня охотники выследят и убьют двух лис – на две больше обычного – и охота запомнится всем как очень успешная.
Должен пояснить, что лисы в действительности были не лисами, а шакалами — лис в этой части земного шара, увы, не водится, — но охотники всегда настаивали именно на этом названии.
Но и это еще не все. Сама история появления книги замечательна. Николас Дрейсон — натуралист, а жена его Бернадетт Хинс — «самый красивый лексикограф-специалист по Антарктике». После свадьбы они уехали в Кению, где Бернадетт работала в исследовательском центре, а Николас изучал местную фауну. Лексикограф, напомним, — это человек, занимающийся составлением словарей и их изучением. И если иметь в виду эту деталь, окажется, что роман — самое чудесное, изящное и поэтичное любовное письмо натуралиста лексикографу, какое только можно придумать.
Кстати, о птичках:
Сам ты худхуд, или Еврейская зозуля
Удод — птица нашей надежды
Мы бескрылы
