Простая история, каких миллионы. Человек приезжает в чужую страну изучать чужой язык, глядит на него через окна родной грамматики. Разница между этой и миллионами других историй в том, что эта написана на чужом языке и переведена на другие, совсем незнакомые. Летопись узнавания, торжество перевода, безысходность непереводимостей.

Мы, китайцы, не имеем грамматики. Мы говорим просто. Ни глагольных форм, ни времен, ни родов. Мы — хозяева своего языка. Но английский язык — хозяин своего использователя.
Китаянка из деревни, наследница родительской обувной фабрики, приезжает учиться в Лондон. Ей нужно узнать английский, потому что этот язык даст ей хорошую работу, обещает обширные перспективы. Но для начала на курсах английского никто не может выговорить ее имя – Чжуан. Ее сокращают до Че.

Английский — сексистский язык. В китайском нет «гендерной разницы» в предложение. <…> Миссис Маргарет говорит позже, глагол самый сложный для нас восточных народов. Не сложный, а невозможно. Я не понимать почему глагол может все время меняться.&&

В начале автор ничего не умеет сказать по-английски; его познания скудны, ошибки потешны, ужас невыразим. Постепенно слова собираются в предложения, грамматические конструкции стройнеют и хорошеют, и все заметнее становится разница мировоззрений. Глагол, однако, привыкает меняться, Чжуан знакомится с англичанином: неведомый зверь подходит, смотрит, говорит. Берет (вот уже взял) за руку, ведет (и определенно приводит) к себе в нору.

&&Первый раз, когда ты готовишь для меня еду, это какие-то сырые листья с двумя вареными яйцами. Яйцовый салат. И это все? Этим англичане угощают у себя дома? В Китае холодная пища для гостя - очень плохо, только нищие не жалуются о холодной пище.

Здесь начинается другая история, в которой одна половина мира смотрит на другую черными глазами: это не только Восток и Запад, это мужчина и женщина. Читатель — прекрасная деталь — знает об англичанине не больше китаянки. Поскольку Че не может судить, какой признак что означает, она с одинаковым тщанием описывает волосы у него на груди, растения в его огороде, его односпальную кровать, его вегетарианство («Но какая разница, если кушать растения? Они тоже живые»), его головные боли, книги, фотографии, его голубое банное полотенце. Секс.

То, как ты занимаешься со мной любовью, — совершенно новый опыт моей жизни. Секс всегда такой? <…> Ты держишь мое тело, как держат маленький предмет, яблоко или маленькое животное. Сила твоих рук и твоих ног и твоих бедер как сила огромного зверя, живущего в джунглях. Вибрация твоих мышц дрожит мою кожу, стук твоего сердца стучит в мое сердце.
До приезда в Лондон Чжуан ничего не знала об этой стороне жизни. Не мастурбировала, никогда не рассматривала в зеркале свой клитор, не смотрела порно, не бывала в борделях. В Лондоне она однажды забрела в квартал красных фонарей на пип-шоу. И еще раз. И снова. Инопланетянин, прилетевший на землю, был бы не так захвачен зрелищем. Его птица и ее сад, долины, расщелины, горы — поэзия и геоцентричность китайского в переводе на английский в переводе на русский. Тела склеиваются, три языка тщатся описать происходящее.

Огромный декаданс соблазняет меня как магнит…
Мужчина на вращающейся сцене стоит, как гора. Женщина встает на колени и берет его птицу в рот. Ее губы влажны как ее долина. Она сосет его. Он слегка дрожит, его тело покачивается. Он крепко держит ее голое плечо и терпит. Два тела склеиваются. Теперь он не может выдерживать. Вулкан извергается, и серебряная жидкость покрывает ее лицо.
Подробное описание всего вокруг поначалу кажется простейшим способом говорения. Затем — самым сложным. Затем бессмысленным. В том, что касается любви, все современные языки возвращаются к древним, испытанным способам:

Сотовый мед каплет из уст твоих, невеста; мед и молоко под языком твоим, и благоухание одежды твоей подобно благоуханию Ливана!
Запертый сад - сестра моя, невеста, заключенный колодезь, запечатанный источник:
рассадники твои - сад с гранатовыми яблоками, с превосходными плодами, киперы с нардами,
нард и шафран, аир и корица со всякими благовонными деревами, мирра и алой со всякими лучшими ароматами;
садовый источник - колодезь живых вод и потоки с Ливана.
(Песнь Песней Соломона)

Язык возвращается к тому, что было всегда: к земле с ее холмами и садами. Китаянка и ее вегетарианский англичанин, устав от стычек, запутавшись в словарных статьях и статьях расходов, ошалев от бесконечных разговоров, выбираются однажды из города в деревню. Английская деревня — прибрежные скалы, лес, океан.

Здесь не имеет значения, на каком языке ты говоришь, здесь можно быть хоть немым, хоть глухим. Язык теряет значение. Язык больше не важен. Для природы важно только простое физическое существование.
Она, конечно, выучит английский и даже съездит в Европу, где узнает других мужчин кроме англичанина. Это поможет ей лучше его узнать. Но все это уже не имеет отношения к говорению на языках. Просто история, каких миллионы: человек приехал в чужую страну учить язык, прошел год, пришло время возвращаться домой.

Алфавит из букв, из цифр, алфавит без гласных; состоящий из иероглифов, картинок, пляшущих человечков, лунный алфавит, эпплбич. Так много слов, столько способов не сказать друг другу что-то важное.

Еще антропология:

О фриках, чудаках, выродках, маргиналах
Горсть поджаренных зерен
Любовь без мамы