…А надо мной – моя звезда,
она горит, она пылает
над проволокой лагерей
и дышит дымом из печей,
и, угасая, воскресает.
Да, надо мной — моя звезда,
не желтая, не голубая,
в ней — все цвета,
она — седая.
Ян Пробштейн

Трехтысячный год. Люди расселились по всей Вселенной, победили болезни и смерть. И все-таки они несчастны, потому что куда-то ушло ощущение хрупкости жизни, бесценности уходящего времени. Смысл существования Бессмертные пытаются найти в прошлом, в исторических изысканиях. Исследовательницу Линемари особенно интересует племя евреев — во все века их гнали, стремились истребить, но евреи верили в свою избранность и поднимались после самых жестоких испытаний. Это жизнелюбие должно послужить примером людям будущего, считает Линемари. Она работает с документами из музея Яд Вашем, чтобы восстановить историю семьи Шустеров и разгадать тайну еврейской стойкости. Примерно так устроен роман Андре Шварц-Барта «Утренняя звезда».

Попытка объединить научную фантастику и роман о Холокосте на основе документальных свидетельств может показаться кощунственной. Однако это не так. Шварц-Барт смотрит на Катастрофу издалека, из будущего, чтобы создать эффект отстранения, чтобы эмоции не мешали понять причины и последствия трагедии, и не допустить ее повторения.

Шустеры жили в местечке Подгорец — уникальном и в то же время похожем на сотни других местечек, вобравших в себя всю многовековую еврейскую историю.

…синагога, построенная ими, едва поднялась над уровнем земли, зато ее первые строители положили в кладку фундамента под местом молений прах и осколки камня, взятые из синагоги города Вормса, той, в основание которой, в свой черед, были заложены обломки молитвенного дома, некогда возведенного в Севилье, и так можно продолжать долго, пока мы не добрались бы до синагоги в Неардее, что в Вавилонском царстве: для ее постройки пошли в ход камни, принесенные с места разрушенного Иерусалимского Храма, чтобы исполнились слова Писания:
«Ибо рабы Твои возлюбили и камни его, и о прахе его жалеют».
Основатель рода Хаим Шустер был мыловар, «холодный» сапожник, скрипач-самоучка и хасидский праведник. Его музыка творила чудеса, исцеляла больных и вселяла надежду в отчаявшихся, и она же обратила строгих и хмурых жителей Подгорца к хасидизму. То, в чем прежде они видели ересь и баловство, оказалось радостью жизни и истинным прославлением Творца. Но, подарив радость веры и жизни односельчанам, сам праведник эту радость потерял.

Если верить габаю, везде неотступно следовавшему за бывшим мыловаром, беднягу прямо тошнило от отвращения из-за надобности все время копаться в греховных душах тех, кто являлся к нему в дом. Габай тут исходил из замечания, оброненного как-то Хаимом после одного такого особенно мучительного нырка в тайное тайных пришедшего: «Все говорят, что Господь создал человека по Своему образу и подобию, а я этому уже совсем не верю».
Перед своей кончиной мыловар буквально утонул в море человеческого страдания и не переставал повторять: «Все говорят, что Господь милосерден к мукам людским, а я уже и этому больше не верю».
Дар пророка Илии читать в душах людей унаследовали многочисленные потомки рода Шустеров, в том числе маленький Хаим-Лебке, живущий в Подгореце в 30-х годах ХХ века. Подгорец – уже не местечко, а вполне европейский городок, у молодежи здесь прогрессивные и сионистские настроения. Брат Хаима-Лебке Шломо даже построил ферму на холме, чтобы юноши и девушки могли учиться крестьянскому труду, которым предстоит заниматься на Земле Обетованной. Но для Хаима-Лебке по прозвищу «раввинчик» Земля Обетованная – не Израиль, а именно «страна Евреия», старомодный и чудаковатый мир местечка.

Хаим считал, что существуют евреи двух родов: модернисты (вне зависимости от ярлыка, что на них наклеен, и от того, кем они сами желают казаться) и те, что всей душою тяготеют к старинному местечковому укладу, «бегут в страну Евреию»… он полагал, что вся его классификация основывается на том, какие у человека глаза. Некоторые, подобно нашему праотцу Иакову, обладали глазами, словно бы повернутыми вовнутрь, к душе, к еврейской душе, к мировой душе… ибо сказано ведь: «Каждому дано по частице Божьей искры». Другие же обладали глазами Исава, обращенными вперед, к вещам…
Вот Шломо — тот чистый модернист, а самого себя Хаим числил выходцем из «страны Евреии».
История странным образом рассудила тех и других. Холокост, казалось бы, стер страну Евреию с лица земли, Хаим-Лебке чудом выжил в Варшавском гетто и Освенциме. После Катастрофы он даже не отчаялся, а попросту потерял способность что-либо чувствовать. Он путешествует, пишет книги, но мир видится ему неярким, как бы присыпанным пеплом. Его друг Марко совершает самоубийство, не в силах простить Творцу, что Тот допустил истребление избранного народа.

Герои романа Андре Шварц-Барта, пройдя концлагерь, виновниками Холокоста считают не Гитлера, а всю предшествующую цивилизацию, на протяжении тысячелетий допускавшую антисемитизм и ксенофобию.

Андре Шварц-Барт не успел закончить роман, рукопись собрала и подготовила к печати его вдова, поэтому линия отношений гостьи из будущего и узников концлагерей не дописана, часть важных эпизодов выпущена или только намечена. И однозначного ответа на вопрос о тайне стойкости евреев нет — как нет его до сих пор ни у самих евреев, ни у остального мира.

Но Хаим-Лебке, в преклонном возрасте вернувшийся к идеалам юности, скорее всего, сказал бы Линемари — «гостье из будущего», — что тайна эта проста: в каждом человеке живет весь народ, и покуда жив хоть один еврей, жива и страна Евреия. И даже Кадиш становится молитвой не отчаяния, а надежды, потому что

кадиш — это не примирение с Господом, но подчинение ему, примирение с мыслью о Боге, с тем представлением о Нем, что сложилось у еврейского народа и без которого ему на земле не жить.
Последний роман Андре Шварц-Барта — книга надежды, и об этом свидетельствует само название. Перед смертью писатель сказал жене, как будет озаглавлена книга: «Утренняя звезда». Звезда наступающего дня, та, что и угасая, воскресает.

Другие книги серий "Чейсовская коллекция" и "Проза еврейской жизни":

Диспут растерянных. Межкультурный семинар в тель-авивской школе «Шевах-Мофет»
Вера Инбер. Смерть Луны
Давид Бергельсон. Отступление
Сара Шило. Гномы к нам на помощь не придут
Элиза Ожешко. Миртала
Исроэл-Иешуа Зингер. Станция Бахмач