В издательстве "Текст" в серии "Проза еврейской жизни" выходит переиздание романа Исаака Башевиса Зингера "Раб". Эту книгу Букник уже читал несколько лет назад и публиковал рецензию под названием Неразделенное семитство. Однако некоторые книги от повторного прочтения становятся только интереснее, поэтому на новое издание романа мы решили посмотреть другими глазами и с другой стороны, что предлагаем сделать и читателям.
Талмудист Яков – юноша из хорошей семьи. В 12 лет его женили на богатой наследнице, с тех пор он живет в доме тестя и ни в чем не нуждается. Больше всего на свете Яков любит читать священные книги. Он очень набожен, но и пытливый ум не дает ему покоя. Яков мог бы стать как великим цадиком, так и ниспровергателем основ однополярного еврейского мира, польским Спинозой.
Он изучал Талмуд, с головой уходил в комментарии, толкования и дополнения. Особое наслаждение доставляли ему занятия философией и каббалой, изучение языков. С ранних лет доискивался он до смысла жизни, пытался постигнуть пути Господни. Он находил противоречия в Талмуде и у знаменитых мыслителей. Он знал Платона и Аристотеля, знал всех еретиков, упоминающихся в Талмуде и в казуистических книгах. Был знаком с каббалой Моше Кордоверо и рабби Ицхака Лурии. Отлично знал, что основа еврейства — это вера, а не разум, но все же пытался постигнуть пределы разума.
Яков – единственный оставшийся в живых еврей, и его автор Исаак Башевис Зингер одну за другой примеряет на героя одежды ветхозаветных праотцов и пророков: Моисея, несущего свет Закона, Иакова-богоборца, праведного Иосифа.
Добродетели Якова особенно заметны в сравнении с жителями села, куда он попал. Здесь царят дикие, необузданные нравы. Нет морали, стыдливости, насилие над женщиной и кровосмешение – в порядке вещей. Номинально жители села – христиане, в селе даже есть ксендз, но по сути они язычники, справляющие первобытные обряды и верящие в русалок и Бабу-Ягу.
Девки сплошь и рядом рожали от кого попало. Многие из этого сброда были физически или умственно неполноценны. На каждом шагу встречались больные водянкой, с увеличенным зобом, увечные или покрытые лишаем. Никто из них не знал стыда, словно во времена, предшествующие вкушению запретного плода. Яков не раз приходил к мысли, что эта чернь застыла на какой-то первобытной ступени развития. Кто знает, может статься, они — остаток тех миров, которые Господь, согласно толкованию мидраша, уничтожил, прежде чем создать сегодняшний мир.
Изображая польскую деревню XVII века, Исаак Башевис Зингер выступает писателем-натуралистом, а его герой Яков, в темном первобытном мире отделяющий чистую пищу от нечистой и высекающий заповеди на самодельной скрижали, – носителем духа цивилизации, просвещенным европейцем.
Когда возлюбленная Якова Ванда, дочь его «хозяина», легко соглашается перейти в его веру, юноше удается освободиться из рабства и увести любимую с собой. Но любовь к «гойке» провоцирует внутренний конфликт, несмотря на то, что «по законам Торы никакого нарушения нет: Ванда не была нечистой... Даже у праведников в стародавние времена были наложницы. “Она еще станет настоящей еврейкой, — говорил себе Яков, — понемногу это войдет у нее в плоть и кровь”».
Ванда принимает иудаизм и имя Сарра. Вместе с возлюбленным она переезжает в еврейское местечко Пилица. Супругам оказывается нелегко на новом месте – новообращенная Сарра плохо говорит по-еврейски, и ей приходится выдавать себя за немую. В те времена переход в иудаизм в Польше карался смертью, а евреи были послушны закону приютившего их государства и не стремились защищать прозелитов. К тому же у Якова сложились напряженные отношения с паном Пилицким, помещиком, которому принадлежит земля местечка.
Жизнь Якова напоминает волшебную сказку, авантюрный роман в духе Александра Дюма или Томаса Майн Рида. В романе «Раб» есть место и путешествию на Святую Землю, и боевым подвигам главного героя под знаменами мятежного лжемиссии Саббатая Цви. Любовная линия, повествующая о всепобеждающей силе любви, торжестве ее над предрассудками и враждебностью, не менее пронзительна, чем в «Ромео и Джульетте».
Однако новаторство романа «Раб» в том, что Исаак Башевис Зингер выступает здесь именно как еврейский писатель. К 1962 году, когда была написана книга, уже сложился корпус еврейской светской литературы на двух языках – идише и иврите. Но еврейский мир в этих книгах оставался предельно замкнутым, застывшим в нескончаемом Средневековье, как в романах Шмуэля Йосефа Агнона, либо ютился на задворках Европы и семимильными шагами стремился к вестернизации, как в творчестве Шолом-Алейхема.
Исаак Башевис Зингер впервые заговорил о том, что евреи-ашкеназы были полноправными участниками европейского культурного развития и, несмотря на погромы и притеснения, не только впитывали свет Просвещения, но и сами несли его, подчас являя пример другим народам.
Еврейские купцы привозили шелк, бархат, драгоценности, вина, кофе, пряности. Все это они доставляли из Пруссии и Богемии, из Австрии и даже из Италии. А вывозили соль, растительное масло, лен, кожу, яйца, мед, хлеб. Ни помещики, ни крестьяне не занимались деловыми операциями. Польские цехи пользовались целым рядом привилегий, но были не в состоянии конкурировать с еврейскими ремесленниками, которые все делали дешевле и зачастую гораздо лучше. Помещики держали при себе мастеров-евреев. Король запретил было евреям держать аптеки, но мало кто доверял аптекарю, если он не еврей. А врачей-евреев привозили даже
из-за границы. Священники, главным образом иезуиты, вели с амвона борьбу против евреев, сочиняли на них пасквили, добивались в сейме и у воевод все новых ограничений прав евреев, и тем не менее, когда кто-нибудь заболевал, его близкие посылали за врачом-евреем...
Яков в этой истории – не жертва обстоятельств, но человек, сам творящий судьбу. «У него были свои убеждения. Он толковал Тору на свой собственный лад и уже привык к издевкам и всякого рода подозрениям. С самого детства он не был похож на других и таким же остался в старости». И даже оказавшись в изгнании, в одиночестве, рабом или в роли просвещенного европейца, он остается самим собой и не перестает быть евреем.
Еще "Проза еврейской жизни":
Михаил Левитин. Еврейский бог в Париже
Мириам Бодуэн. Хадасса
И "Чейсовская коллекция":
