«Люди книги» на первый взгляд кажется добротным приключенческим романом, с подлецами, героями, убийствами и любовью. Молодая австралийская дама-реставратор Ханна Хит приезжает в Сараево оценить драгоценную и чудом уцелевшую средневековую Агаду. Едва прибыв на место, Ханна знакомится с музейным работником, проникается его трагической судьбой и моментально бежит к нему ночевать. «Роман случился просто так. Роман так странно начался».

Дальше начинаются приключения, убийства и предательства – причем действие происходит в разных веках. В книге есть продажный профессор, итальянский инквизитор, еврейская партизанка и проницательный израильтянин. Но автор дает понять, что главный герой – вовсе не Ханна Хит, а сама Агада.

Джеральдина Брукс включает в повествование разнообразные истории из жизни книги. Вот между страниц попадает крыло бабочки, и Брукс тут же рассказывает, откуда оно и чем примечательно: такая бабочка обитает только в Альпах. Вот на одном рисунке в складках одежды таится имя художника. И это имя не просто художника, а рабыни-мавританки. Читатель знакомится с самой рабыней, узнает о том, как она научилась рисовать, о том, как попала в рабство, и даже успевает застать роман ее хозяйки. А вот опустившийся мастер меняет серебряные застежки на лекарство от «галльской болезни» в «загнивающей предвоенной Австрии». Читатель узнает о том, как и почему мастер заболел и что Джеральдина Брукс думает об австрийских нравах того времени.

Автор вплетает еврейские, мусульманские и христианские мотивы в каждую зарисовку и, как правило, делает это по одному шаблону. Есть главный герой и обладатель Агады (представитель еврейской общины). На горизонте появляется христианин-преследователь, и еврейскому герою нужно срочно спасаться от произвола. Спасителем оказывается ничего не подозревающий, но благородный и жертвенный мусульманин. Если верить Брукс, такая цепочка прослеживается от Средневековья до наших дней.

Читатель прыгает из одного века в другой, из одной тяжелой судьбы в другую, пытаясь зацепиться за книгу и понять, что к чему. Брукс, как фокусник, нанизывает судьбы друг на дружку и скрепляет их путешествиями Ханны Хит.

Однако на этом она не успокаивается. Историю Ханны Брукс отягощает комплексом Электры, сложными отношениями с гениальной матерью-хирургом, а еще трагическим исчезновением отца, одиноким детством и неутолимым желанием найти себя и свои корни. Под конец безнадежно запутавшийся читатель вдруг понимает, что милая австралийская дама «без роду без племени» Ханна Хит незаметно превратилась в Ханну Шаранскую, дочь художника и богатую американскую наследницу.

И тут, конечно же, возникает вопрос «зачем»? К каким выводам пытается подвести читателя Брукс? Стоит ли нам задуматься о прошлом? О терпимости? Или же пожалеть Ханну? Но Ханну жалеть совсем не хочется, она почему-то отталкивает, а о терпимости и прошлом написаны гораздо более талантливые произведения.

И тут-то оказывается, что в жизнь Ханны, да и в саму книжку, Джеральдина Брукс вложила, что называется, «всю себя». Детство в Сиднее, взрослые годы в Америке. Это объясняет и прыжки из одной истории в другую, и поверхностные описания переживаний персонажей, и несколько кукольный анализ взаимоотношений. Ведь если разбить книжку на сотню-другую частей, получится несколько самодостаточных журналистских очерков – возникших из журналистского прошлого автора.

Очевидным образом в романе произошла инверсия: история Книги превратилась в приключения автора, став для него лишь поводом поговорить о себе. Но ни путешествия в детство, ни добротного исторического романа у Брукс тоже не получилось. Зато для голливудского фильма материала достаточно: можно снять пару-другую пикантных сцен, показать негодяйку-мать, красочно изобразить средневековую Италию. Вот только Агада и евреи здесь совсем ни при чем. Вместо них могли быть древние греки, карта сокровищ или библиотека Ивана Грозного.

Еще книги и еще люди:

Проститутки и доступные девушки
Доктор Аткинс отдыхает
Идите уже в баню