Жизнь устроена так, что удовольствие и польза почти никогда не совпадают. Шпинат отвратителен на вкус, от пирожных становится мала одежда. Желание почитать что-нибудь приятное и полезное одновременно обрекает человека на бесцельное брожение между стен книжного магазина. Кулинарные книги отпадают. Чужие путешествия не радуют. Мучения офисных клерков — да кому вообще интересны мучения офисных клерков? Остаются дети, тема бесконечных родительских разговоров, безупречный повод для колонки, сюжет для книги.
Мальчик-подросток прогуливает школу, отдаляется от родителей, зарастает волосами. Родители разведены, поэтому мама отправляет сына к отцу, рассчитывая на мужское влияние. Влияние же в некотором ужасе: оно и само без работы, а тут еще шальное дитя со своими двойками: игнорировать его нельзя, но слишком сильно надавишь - выскользнет.
Внезапно с очевидностью того, что дважды два — четыре, до меня дошло, что битву за школу мы проиграли.
В тот же миг я понял — точнее, нутром своим почувствовал, – что из-за всей этой ерунды могу потерять Джеси, что в один прекрасный день он встанет со стула по другую сторону стола и скажет: «Хочешь знать, где мои записи? Хорошо, я тебе скажу. Я их заткнул себе в задницу. И если ты от меня к чертовой матери не отвяжешься, я их и тебе в задницу засуну».
Потом уйдет, хлопнув дверью, - и поминай как звали. <…>
Я попал в совершенно непривычное для себя положение, никогда раньше я такого даже представить не мог.
– Если тебе не хочется больше ходить в школу, бог с ней.
На самом деле все не слишком радужно. Сын-подросток, который не ходит в школу, не работает, влюбляется в неподходящую девушку, просит денег на карманные расходы (а папа как раз на мели); нарушенные договоры, обманутые ожидания — вся эта ежедневная рутина, из которой порой прорастают самые большие в жизни ошибки и самые удачные решения. Гилмор не так безмятежно смел, как может показаться. Те три года — впечатляющий срок, редкое терпение, — когда Джеси не ходил в школу, его отец корил себя за глупость, за то, что разрушил сыну жизнь, разрешив ему бросить учебу. Даже канадские кинокритики понимают, что образование – это важно. Но морозоустойчивость канадцев сглаживает острые углы темперамента, поэтому Гилмор не устраивает истерики в присутствии сына (ну, старается, по крайней мере) и удерживается от нотаций (получается так себе, но сын, к счастью, тоже флегматик). И три раза в неделю они смотрят кино.
Франсуа Трюффо, «Четыреста ударов»:
Я рассказал сыну (мне хотелось быть как можно более лаконичным), что Трюффо попал в кинематограф с черного хода. Его выгнали из школы («Это ожидало и тебя!»), он скрывался от призыва в армию, подворовывал, что плохо лежало, но обожал кино и все детство провел в парижских кинотеатрах…
Пол Верхувен, «Основной инстинкт»: «Скажи, пап, это ведь взаправду отпадный фильм».
Вуди Аллен «Преступления и проступки»: «Достаточно лишь нескольких мастерских кадров, чтобы понять, насколько далеко зашли мужчина и женщина — от безумного увлечения друг другом до убийственного разлада». (Джеси в тот момент поругался с подружкой.)
«Вулкан. Исследование о жизни и смерти Мальколма Лаури»:
Есть такие писатели, сказал я сыну, жизнь которых вызывает не меньшее удивление и восхищение, чем то, что они сумели написать. В их числе я упомянул Вирджинию Вульф (она утопилась), Сильвию Плат (которая покончила с собой, отравившись газом), Фрэнсиса Скотта Фитцджеральда (спившегося по глупости и слишком рано умершего). К их когорте можно отнести и Мальколма Лаури. Его роман — одно из самых романтичных литературных творений, восхваляющих самоуничижение.
– Мне страшно становится, – добавил я, – при мысли о том, как много юношей в твоем возрасте напиваются вдрызг, смотрятся в зеркало и им кажется, что оттуда на них глядит Мальколм Лаури.
И так далее, и еще три года имен и названий, от Кинга до Тарантино, от «Этой замечательной жизни» до «Чунгкингского экспресса». При всех слабостях Гилмора как писателя его родительский подвиг заслуживает всемерного уважения, учитывая возраст (старше пятидесяти), семейное положение (развод и второй брак) и долгие канадские зимы. Джеси в каком-то смысле повезло — в это сложное время его мама не ходила вокруг мальчика со слезами на глазах, а у папы было много свободного времени и достаточно здравого смысла, чтобы подбирать правильные фильмы.
Вообще же, кажется, кино — чуть ли не единственная вещь, которая может быть полезной и приятной одновременно. Для Гилмора и его сына оно стало тем же, что в еврейской культуре – агадические мидраши. Кино — повод поговорить о сексе и девушках, разобрать сложную ситуацию, примерить на себя чужую шкуру, способ передать мудрость веков. Он, конечно, подходит не всем, как не всем годится еврейская традиция, и вообще всякому растению хорошо на своей земле, но если подумать, то это, наверное, единственный способ воспитания. Если три раза в неделю делать что-нибудь приятное и полезное вместе с ребенком, есть шанс вырастить нормального человека. А при удачном стечении обстоятельств даже и хорошего кинокритика.
И другие киноэксперименты:
Рождение нового жанра
Хорошая еврейская девушка в сложных жизненных обстоятельствах
Герои, антигерои, привидения
