Рубину часто упрекали в том, что она паразитирует на знакомых и жизненных ситуациях, срисовывая «с натуры» людей и записывая не ею придуманные диалоги. В последнем романе много повторов, перекличек с уже написанным. Читатель Рубиной «со стажем» узнает ее фирменные мотивы и образы, стилистические приемы и тематические пласты. Однако все персонажи, которыми густо населен Ташкент, - живые, с характерами, сочными особенностями речи, крутыми поворотами биографий, и становится безразлично, являются ли они плодом воображения автора или восстановлены по его (ее) памяти. В героев романа веришь, за их судьбой следишь с волнением.
Герои эти – не редакторы журналов или работники «культурных» учреждений, «социально близкие» автору. Это зачастую криминальные и полукриминальные, малообразованные, талантливые, но главное – сложные и неоднозначные персонажи, у которых рождаются персонажи еще более сложные, талантливые и неоднозначные – а как же иначе? И время тогда было такое… неоднозначное. И дети за родителей не хотят отвечать, даже общаться не всегда хотят, а все-таки совсем от них не оторвутся, пусть даже уедут на край света.
Многонациональный Ташкент описан тщательно и с любовью. Именно город – главный герой повествования. Композиция в романе, как и во многих рубинских произведениях, сложная, с нарушением хронологии. Точнее, существует несколько параллельных хронологических пластов. Есть Ташкент довоенный, послевоенный и более поздний. А еще в роман включены воспоминания (или псевдовоспоминания) о городе матери писательницы и других «старых ташкентцев».
Современного, постсоветского Ташкента в книге Рубиной мало. Изображение современных реалий неизбежно привнесло бы в роман публицистичность, которой не лишены все последние произведения писательницы. А в романе «На солнечной стороне улицы» читатель от публицистичности отдыхает, и отдых этот приятен.
Когда же героиня - "20 лет спустя" - все-таки попадает в Ташкент (по служебным делам, не из сентиментальных побуждений), она испытывает легко прогнозируемое разочарование. Все не то - переименовали улицы и построили неправильные дома. Тем не менее, ощущение узнавания родного города возникает и в новых декорациях.
Главный прием, который использует в новом романе Рубина – это игра в «автора и героя». Художница Вера, женщина с большим талантом и нелегким характером, и писательница, которая пишет о ней роман, не просто знакомы – они неоднократно сталкиваются в разных временных и географических точках. Они, конечно, являются alter ego друг друга. Точно такой же прием используется в романе «Вот идет Мессия». Только там писательница смотрит на свою героиню, не приближаясь, и считает ее улучшенным вариантом себя, а в конце книги приносит в жертву (в смысле – убивает). В новом романе отношения между героиней и автором, художницей и писательницей, далеко не идиллические, но зато Рубина Веру не убивает, а удачно выдает замуж.
Героиня из Ташкента уезжает в Америку, а автор – в Израиль. Но далеко от родного города они не уедут. Пианист в американском баре носит розовую атласную рубашку, "в каких ходили по Ташкенту узбекские юноши из кишлаков". В Израиле, как и в Ташкенте, много разных людей – выходцев из разных стран со своими традициями, внешностью и кухней. «Сейчас я понимаю, что Ташкент был уменьшенной моделью того самого плавильного котла, о котором так тоскуют американские и израильские социологи», - писала Рубина в одном из своих рассказов.
Хочется сравнить «На солнечной стороне улицы» с прошлым романом писательницы, «Синдикатом». Там героиня, мало отличимая от автора, периодически упоминает, что ее пребывание в Москве – это сон (а настоящая жизнь, стало быть, осталась в Иерусалиме). Работа в Москве для нее – тяжелая необходимость. В Москве – друзья и воспоминания, но город, тем не менее, остается чужим, а местами неприятным и непонятным (да и понимать, в общем, не хочется). Москва, хоть она и «сон», - реальная (шумная, грязная, богатая, абсурдная), а Ташкент – мифологизированный (шумный, грязный, красивый, родной). Дина Рубина, как известно, жила вначале в Ташкенте, потом в Москве, а с 90 года – в Иерусалиме (с кратким перерывом на работу в Москве).
Яркий солнечный свет заливает детские воспоминания. Фигуры и улицы желто-коричневые, как на старой пленке. Потом – московская жизнь. В своих «московских» произведениях Рубина часто декларирует, что она «человек южный», когда-нибудь о родном городе еще напишет и т.п. Потом – Иерусалим. Там опять (в отличие от Москвы!) много солнца, а израильские люди и пейзажи напоминают узбекские. Поиск исторической родины совпал с возвращением в детство. Круг замкнулся. Писательница вернулась на солнечную сторону.