Роман «Ламентации» идеально подошел бы для экранизации. Простые декорации, много диалогов, мало лирики, минимум описаний. Как будто помня пожелание Сэмуэла Голдвина о том, что фильм должен начинаться с землетрясения, а потом напряжению следует нарастать, писатель Джордж Хаген свою историю начинает с убийства младенца. Однако после этого автор отсеивает самых нетерпеливых читателей нудными диалогами и пояснениями: «она проворковала, отрезала, буркнула, промямлила, протянула, выговорила, ответила печальным взглядом», «он зарычал, встревожился, нахмурился, вздохнул, ахнул, фыркнул, огрызнулся и выдавил, наконец». Но когда семейство Ламентов в первый раз переезжает, вместе с ними трогается с места сюжет.
Путешествие – это, конечно, интересно, но если ты всякий раз уезжаешь из дома навсегда, начиная всё заново, да ещё к тому же не один, а с семьёй и с детьми, которым нужно расти и не чувствовать себя чужаками в новой стране, то переезд превращается в одну из сложнейших жизненных задач. Нужно обрести дом, найти работу и друзей, постараться не быть иностранцем и при этом не потерять себя.
– Почему мы все время переезжаем?
– Не все время, сынок.
– Бабушка так сказала.
– Может быть, мы переезжаем чаще других семей, – согласилась Джулия. – Вспомни, как папа говорит: «Ламенты всегда в пути».
Уилл насупился.
– И везде мне придется смотреть за близнецами?
– Конечно. В семье все заботятся друг о друге, – сказала Джулия. – А в семье путешественников – тем более.
Говард Ламент когда-то изобретал искусственное сердце и придумывал планы орошения Сахары. Спустя пятнадцать лет он оказался в Америке, без работы, без денег, без планов. Его жена Джулия мечтала стать художником. Спустя пятнадцать лет она оказалась домохозяйкой без профессии, без подруг, с тремя детьми на руках. Что касается детей – они более или менее справлялись.
Удивительное семейство Ламентов, вопреки русскому названию «Ламентации» никогда не жалуется на свою судьбу, хотя порой совершенно падает духом. Когда крыша дома протекает во время холодных зимних дождей и у главы семейства нет работы, трудно найти что-то хорошее в жизни, однако Говард Ламент находит:
Радовали Говарда лишь любящая жена и трое здоровых ребятишек. И отчасти то, что ему всего тридцать пять и он еще молод. А значит, дела пойдут на лад.
Но что, если детишки не здоровы? А тебе уже за сорок, и возникают сомнения в том, что жена тебя действительно любит? И дела все еще не хотят идти на лад. Для чего ты затратил столько сил? Переехать из Африки в Англию, оттуда в Америку – и все для того, чтобы по праздникам вывешивать американский флаг над своим крыльцом? Может, лучше сжечь за собой ещё один мост и отправиться в Австралию? Но ведь и там тебе не простят, что ты хочешь оставаться Ламентом, а не быть таким, как все.
– Америка, дружище – как большая вечеринка с коктейлями, – шепнул он.
– Вечеринка? То есть как? – спросил Говард.
– На первый взгляд здесь ничего не стоит стать своим – улыбнись, помаши, выпей еще бокальчик – но все мы такие разные! – Макс оглядел гостей, и улыбка сошла с его лица. – И вечно стараешься быть как все! Мне твердят: смени машину, – продолжал он. – Купи «форд»! Или «шевроле»! Избавься от «мерседеса», не будь как немец! – Макс закатил глаза. – Жена и та хочет «форд». Говорит: «Подумай о дочках, живи как американец».
Джордж Хаген написал очень странный и многослойный роман. Его герои – вечные скитальцы, с ними все время что-то случается. Но они не требуют к себе жалости или сочувствия, и неудачи каким-то образом превращаются у них в достижения, или, по крайней мере, выводят на верную дорогу.
Ламенты, в общем-то, эдакий коллективный образ Вечного Жида, и даже несчастный случай с одним из мальчиков-близнецов (тот теряет пальцы на руке) – своеобразный парафраз отрубленного уха Агасфера. С конца XIX века литературная традиция все чаще отказывалась от темы наказания и мести в этом сюжете, выделяя в качестве главной темы творческое начало. Вот и в интерпретации Хагена Ламенты гораздо больше напоминают многоликого, неугомонного Агасфера Лукича из Стругацких, чем унылого скитальца, наказанного за совершенный грех. Иногда они следуют за своими мечтами на другой континент, иногда отказываются от них, но даже в этом случае потребность быть творцами (в искусстве, в отношениях, собственной жизни) заставляет их все время быть в движении:
Ему досталась работа не для творца, а для бюрократа. Что сталось с его планом орошения Сахары? А с моделью искусственного сердца? Как мог он – блестящий молодой инженер, бунтарь – пустить под откос свою карьеру? Он избавил сыновей от сомнительной чести быть привилегированными белыми в нищей африканской стране (а заодно от опасности вместе со сверстниками примкнуть к очередному расистскому режиму). Безбедную жизнь он променял на полдома в Эйвон-Хит (с видом на бреющегося соседа) и подержанный «моррис-1100», который не заводился в дождь, то есть девять дней из десяти. И, самое страшное, он чуял нутром, что попал в ловушку.
Кроме того, говоря о Говарде и его жене, стоит помнить, что они родились на окраине империи. С распадом метрополии такие люди зачастую превращаются в отрезанные ломти, становясь чужаками на родине. В современном мире едва ли не каждый может оказаться Ламентом, независимо от национальности и веры. Героям книги, как и ее автору – белым наследникам британских колонистов в Африке – пришлось уехать из родного города, страны, континента, чтобы не стать ни жертвами, ни агрессорами. В подобной ситуации остаётся лишь один достойный выход – попытаться быть гражданами мира, и, по мнению Хагена, единственной опорой в этом случае остается семья. Ведь, как бы ни сложились обстоятельства, каждый из членов семьи несет в себе ее историю и судьбу, поэтому дети Ламентов движимы тем самым инстинктом, что вел в странствиях его родителей:
– Зачем тебе ехать, Уилл? – спросила она.
Уилл поднял глаза на мать, застигнутый врасплох ее вопросом. Но в голове сам собой возник ответ, простой и бесспорный, проклятие его детства и закон семьи.
– Я все-таки Ламент, мама. Ламенты всегда в пути.
Еще о Вечных Жидах:
Робинзон Крузо
Рабинович-партизан
Петрович
