Название сборника Пелевина «П5» можно расшифровывать по-разному. Прощальные песни политических пигмеев Пиндостана, как предлагает сам автор; Пять повестей (ну, были же «Повести Белкина», а тут «Повести Пелевина»), или как угодно еще. Поле для размышления, тот самый пресловутый дискурс, Пелевин оставляет настолько широким, что после прочтения книги даже и не знаешь, куда бежать, в какой набат звонить.

Само слово «пиндос» (греч. Πίνδος) во времена расцвета Древней Греции служило названием для жителей полисов, являвшихся членами Делосской лиги. Постепенно стало самоназванием греческих колонистов, а в русский язык вошло уже как именование черноморских греков-поселенцев. Этим словом не брезговали и Чехов с Куприным, и Паустовский с Искандером. Затем оно мутировало до значения «любой южный инородец», а к концу XX века и вовсе стало обозначать американских военнослужащих. Осталось понять, в каком смысле употребляет его Пелевин. Если в значении русского новояза – то сегодня это уничижительное название всех скопом американцев. Пиндостан, таким образом, - Америка, и книжка являет финал Западной цивилизации (к которой себя причисляет современная Россия); конец прекрасной эпохи. Если же брать его первоначальное значение, то Пиндостан, выходит, всего-навсего полис.

Первая и самая большая новелла - «Зал поющих кариатид», описывает гламурную московскую тусовку двухтысячных. Пелевин рекрутировал в нее всех персонажей светской хроники глянцевых журналов. Например, Петр Моисеевич, отбирающий девушек в элитный бордель на Рублевке, очевидно напоминает Петра Листермана:

Полный мужчина лет пятидесяти с голым черепом и мясистым лицом в стильных прямоугольных очках. Несмотря на свежевыбритость, он выглядел небритым: его полуседая щетина была так непобедимо густа, что казалось, будто он только что посыпал голову пеплом сигары, а для полноты покаяния втер некоторое количество еще и в щеки. Одет он был как ребенок – в мятые белые шорты и футболку с радужной надписью: Taliban Ichkeria.
Девушки в борделе изображают поющих кариатид - статуи, в любой момент годные к употреблению. Для стойкости им вводят препарат «Мантис-Б» - вытяжку из «нервной системы богомола», который позволяет много часов сохранять полную неподвижность.

«Мантис» по-гречески - «пророк». Кроме того, это биологическое обозначение богомола. Слышали про такое насекомое? По-английски его называют praying mantis, «молящийся пророк» – из-за того, что он соединяет свои передние шипастые лапки в подобие сложенных перед грудью рук.
В результате воздействия этого препарата девушке Лене и ее коллегам является богомол – и вот здесь появляются фирменные пелевинские интонации: сияющие пустоты восточной философии, поиски смысла жизни и обескураживающие возвращения на грешную землю.
Вторая новелла, «Кормление крокодила Хуфу», повествует о престидижитаторе, который где-то во французской провинции тешит фокусами заехавших на огонек туристов из России. Туристы балагурят, сравнивают жаркое солнце с поцелуем Тины Канделаки и требуют еще более искусных трюков. Престидижитатор включает кассету с записью легенды о фараоне Хеопсе и его придворном волшебнике. Дескать, тот показывал самые завораживающие фокусы, а фараону все было мало, и в конце концов фокусник сыграл с египетским правителем злую шутку. Русские туристы не внемлют – и получают свое волшебство в декорациях Великих Пирамид и прудов с крокодилами.
Рассказ «Пространство Фридмана» был опубликован в майском номере журнала Forbes. Здесь Пелевин изучает пространство Фридмана -
загадочное измерение, в которое попадет человек, чье состояние превысит пороговую сумму.
Четвертая новелла - о генерале ГИБДД, погибшем при странных обстоятельствах, и славном своими высказываниями типа:

Мы с коллегами тут ездили в турпоездку в Канаду, в город Торонто. Очень чистый и красивый город, с высокими небоскребами. Знаете, как они про себя говорят? Торонто – это Нью-Йорк, которым управляют швейцарцы. Я как услышал, сразу подумал – а что такое Америка? Америка – это фашистская Германия, которой управляют евреи!
Генерал сжигает своих молодых соратников, чтобы добавить пепел в «лежачих полицейских». Он укладывает их на дорогах города, пытаясь воссоздать магический символ – древнюю руническую надпись, которая изменит жизнь к лучшему.
И последний рассказ – о накачанных гашишем исламских фундаменталистах, практикующих политические убийства в средневековой Персии.

Как и почти во всех предыдущих книгах, в этой легко найти всем известные имена, события, идеи и объекты. Первый жених России Михаил Ботвинник из первого рассказа – это, очевидно, Михаил Прохоров. Пространство Фридмана заставляет вспомнить скандал с интервью Шварцмана газете «КоммерсантЪ» о том, как под прикрытием силового блока в России «кошмарят» бизнес; и так далее, и тому подобное.

Да, наверное, на этот раз все получилось не так захватывающе, как раньше. Но кто виноват, что этот год выдался именно таким? Вот ваши пять углов реальности – «блядство», «силовики», «фокусы телевидения», «религиозный опиум для народа» и «реки бабла», они здесь уже были и никуда отсюда не делись. Вот общество, сделавшее религию из потребления, оно молится без остановки, поглощая и употребляя все подряд: информацию, деньги, мозги, тела живых и мертвых.

Все нынешние претензии к Пелевину – что он сдулся, схалтурил, продался, или за него дописывают другие – лишены всякого основания. Когда человек много лет подряд помещает окружающий мир в рамку экрана или книжной обложки, легко обмануться, приняв его за живописца, философа или, на крайний случай, глянцевого фотографа. Но Пелевин – не фотограф, он хроникер, и последние несколько лет он пишет одну и ту же Книгу, просто состоит она из многих частей.

«Прощальные песни» – очередная книга нового Танаха. В какой последовательности считать романы - личное дело каждого. Может быть, П5 – финал Пятикнижия, а может, и не финал, и не Пятикнижия, тем более что в «ДПП (NN)» «Числа» уже были. Все это не важно. Важно то, что «Песни» не предназначены для сиюминутного поглощения. Поэтому легко можно понять тех, кто ноет: «самоповтор, неинтересно». Ну, разумеется. Какая разница, что тут у нас: Бытие, Исход, или Второзаконие, - и тогда «П5» - это предсмертная речь пророка-богомола.

Как ни считай, все объекты и люди, оказываясь в книгах Пелевина, автоматически попадают в прошедшее время. Устный формат новостей и анекдотов Пелевин превращает в слово записанное – обозначая, что история уже состоялась и ничего в ней изменить нельзя. Так что если в «Прощальных песнях» упомянут Золотой Апельсин старика Батурина - значит, апельсин останется в летописи города, даже если никогда не будет построен. В конце концов, Золотого тельца вы тоже никогда не видели.

Крокодилы, фараоны, пророки и их жертвы, новые немыслимые пространства запредельных денежных масс – это мифология нового российского времени, затвердевающая вот прямо сейчас. И пока мы тут пытаемся понять, что нам хочет сказать автор, он вообще не желает ни с кем разговаривать, он все уже давно сказал, о тайне веков и законе жизни, о бесконечности, и пустоте, и о том, как все закончится.
Теперь он просто записывает. Мы же читаем, ничему не учимся и все путаем, и есть опасение, что путаница эта будет продолжаться очень долгое время. Остановите его кто-нибудь, пока не поздно.

Еще хроники обыкновенного:

Левин Пе и его двойник
Разные стороны Боба Дилана
Солнце и уход за ним