Культурная жизнь в последнее время делится на две категории: для тех, кто смотрит, и тех, кто читает. Проект «Царь» не исключение — фильм Павла Лунгина, показанный летом на ММКФ, недавно вышел в широкий прокат, а чуть раньше в магазинах появилась книжка Алексея Иванова «Летоисчисление от Иоанна». Это не вполне новеллизация — это роман, в основе которого лежит сценарий того же Иванова к фильму. Алексей Иванов объясняет, в чем разница между кино и книгой: «У нас с Павлом Лунгиным несколько разные митрополиты. Для него Филипп — это идеальный человек эпохи Возрождения, а для меня — обычный, даже мужиковатый. Мой вариант — в книге, его — в фильме». Лунгина интересовал русский миф об Иване Грозном, Иванова — что-то иное.

В книге Филипп — игумен Соловецкого монастыря — едет в Москву по зову царя Иоанна IV. По дороге ему встречаются опричники, о которых до той поры он только слышал. Прибыв в Москву, о зверствах и безнаказанности этого спецподразделения Грозного игумен Филипп знает уже достаточно, чтобы усомниться в необходимости опричнины. К моменту, когда царь Иоанн позовет своего друга на пост митрополита всея Руси, Филипп уже будет готов просить отмены опричнины. Недолго пробыв митрополитом (в книге меньше года, в реальности — около двух лет), Филипп обвинил царя в пролитии невинной крови христианской и вскоре был низложен, отправлен в монастырь и убит Малютой Скуратовым. Основную историческую канву событий Иванов соблюдает, детали же перекраивает под фильм. В книге Филипп и Иоанн одного возраста, тогда как разница между ними была 23 года. Но как раз эта вольность вполне объяснима: игумен Филипп стал управлять Соловецким монастырем в тот же год, когда венчался на царство Иоанн.

В первые несколько лет своего правления Иван IV провел ряд реформ, преобразования в армии, принял новый судебник, дал право крестьянам в течение двух недель в году свободно переходить от феодала к феодалу. В те же годы, кстати говоря, он запретил еврейским купцам въезд в Россию, ответив на письмо польского короля Сигизмунда, что «в свои государства Жидом никак ездити не велети, занеже в своих государствах лиха никакого видети не хотим, а хотим того, чтобы Бог дал в моих государствах люди мои были в тишине безо всякого смущенья. И ты бы, брат наш, вперёд о Жидех к нам не писал», потому что они русских людей «от христианства отводили, и отравные зелья в наши земли привозили и пакости многие людям нашим делали». Антисемитам этого будет достаточно, чтобы оправдывать все прочее, что сделал Иван IV за свою жизнь.
В 1564 году была предпринята попытка вооруженного мятежа против царя, а через год Иоанн ввел опричнину.

Книга начинается словами:

«Господь является только во зле. Добра-то народ не видит. Как же идти за Господом, если он прозрачен, словно ветер в поле? За тучами иди, в мороке грозы, куда молнии укажут. Если надо спасать людей от гибели, добрый Господь надевает одежды зла. Ибо Гневный Ангел уже опрокинул свою чашу, и время вытекло до капли: исчисление лет подходит к концу».
Дальнейший конфликт Ивана Грозного и митрополита Филиппа происходит в декорациях конца света, воображаемых — для царя, и реальных — для его подданных. Грозный ищет в себе Иисуса — и соответственно, вокруг себя – человека, который в него поверит как в Спасителя. Противостояние хитрого, быстроумного маньяка и параноика Иоанна и простого, мужиковатого Филиппа даже нельзя назвать в полной мере противостоянием. Алексей Иванов просто наделяет митрополита здравым смыслом и истинной верой – качествами, которых лишен царь. Иоанн хочет назвать себя "Исусом", но ему нужно подтверждение — от народа ли («Любовь чудеса творит! От нашей любви государь наш сам чудотворцем станет!»), от митрополита — без особой разницы, хотя церковь предпочтительнее черни. Но народ почему-то царя не любит, а митрополит, друг детства – не понимает.

«Филипп в Господе не сомневался. Мир — большое хозяйство, и без хозяина такое не устоит. Но как можно верить в то, что и без веры очевидно? Верить можно лишь в то, чего не знаешь. Как Ваня делает.
Буйные выдумки Вани, кровавый морок кромешных казней, дикий Опричный дворец и монашество опричников, чумная ересь о Конце Света и народ, поверивший в нее, сбегающийся к плахам… Это же всё болезнь. Все — больные. А он был здоров».

«Летоисчисление от Иоанна» не уступает другим книгам Иванова, хотя многие критики считают иначе. Да, это не «Географ глобус пропил» с его современностью и неприкаянностью героя; не «Сердце Пармы» с изощренным языком и мощным сюжетом. Но этой книге и не требуются барочные ответвления сюжета или языковые изыски, здесь все говорят на вполне современном русском. Все дело в том, что именно говорят. Жуткая история власти, забывшей меру, устрашает сама по себе, тем более, чем быстрее набирают обороты миф о «сильной руке» Сталина и госзаказ на героический народный эпос. Алексей Иванов пишет не о противостоянии «власть — интеллигент», и даже не о противостоянии духовной и светской властей. Его митрополит Филипп ничего не понимал в людях и скрывал это; «еще истовее скрывал, что ничего не понимает в Господе, – просто верит Христу, как мальчик. А вот в ремеслах он понимал».

Филиппу не постичь темные закоулки психопатического царского ума, как не постичь Иоанну спокойной мудрости ремесленных людей. Это два разных мира: Россия мастеровая и Россия, условно говоря, «властно-интеллектуальная»; одна кормит другую, другая же первую не замечает, грабит, давая иногда – по забывчивости – вздохнуть; но первая не верит во вторую, и началось это летоисчисление неверия, по мнению автора, от Иоанна.

И если Филиппу без веры в царя тошно и больно, но терпимо, и чудеса случаются одной верой в Господа, то власть без веры в нее превращается в параноика: мечется по своей келье и глядит, как железная саранча слетается на площадь за окном. Финальная сцена книги, где царь на кровавом пиру ждет свой народ, а народ не приходит, странным образом иллюстрирует чью-то прекрасную идею оставить столицу «им» – царю, думе, градоначальнику и прочим «властным», а нормальным людям жить в других местах, каких-нибудь отдаленных, куда не доедет опричный «бумер».

И другие действующие лица:

Князь Курбский
Русское православие между Москвой и Киевом
Я провозгласил его Мессией, а себя – пророком Илией