Эфраим Севела написал свой вариант «Поисков грустного бэби» тридцать лет назад. И вот книга издана.
В ней две повести: «Возраст Христа» и «Последние судороги неумирающего племени». Первая повесть – небольшая, на сорок страничек - мало чем примечательна для читателя, давно знакомого с творчеством Севелы. Перед нами снова герой-любовник, которому все встречные женщины раскрывают не только тело, но и душу. А он, не отвлекаясь от этих радостей жизни и не забывая ругать бездушную механическую Америку, томится сложной трагической страстью - одновременно к давно прошедшей возлюбленной и к юной жертве нацизма Анне Франк. При этом речь в повести идет об изнанке фандрейзинга. Герой – успешный «дояр» потенциальных спонсоров, богатых американцев. Фрагменты текста, посвященные собственно мастерству «доения», написаны весело и увлекательно. Однако в номинации «высмеивание еврейских организаций» до «Синдиката» он все равно не дотягивает.
Второй текст, «Последние судороги неумирающего племени», был создан тридцать с лишним лет назад, и сам автор пишет о нем в кратеньком предисловии:
«Единственная документальная моя книга, в ней нет вымысла и нет неправды».
Первые две главы «Судорог» описывают героическое противостояние героя и советской власти. Прочие девять содержат обвинения в адрес государства Израиль, его народонаселения, правительства, политики, армии – всего подряд.
Эта книга рискует разочаровать взыскательного читателя, который высоко ценит романиста и сценариста Севелу. Стиль обличения держится примерно на уровне пропагандисткой демагогии в бульварной газетке. Все цитаты, содержащие информацию об Израиле, берутся исключительно из русскоязычной прессы. Возникает ощущение, что автор уехал из Израиля, так и не выучив толком иврит. Можно предположить, что Севела хотел создать иное впечатление: а именно, что в недостатках Израиля отдают себе отчет только русские, а местные почивают на лаврах. Однако в одной из глав он пишет, что и сабры прекрасно понимают, в какой ужасной стране живут, и стремятся сбежать всеми правдами и неправдами.
Многое в этой книге базируется на фактах, сохранивших актуальность до сего дня. Многое является плодом горячечной фантазии человека, приехавшего из СССР и способного видеть вокруг себя либо уже знакомую советскую реальность, либо диаметральную противоположность оной – голубую мечту о рае, золотой Иерусалим. Как только Израиль не вписывался в мечту о рае – созданную ли сохнутовской пропагандой или выдуманную отважными борцами-репатриантами – его сразу объявляют адом вроде совка, да еще и похуже (потому что свое хоть и пахнет, но как-то привычно, а чужое, если не источает аромат амброзии, воняет невыносимо).
Поражают невольные признания автора в безграмотности и ангажированности тогдашней русской алии, всплывающие на фоне всех пафосных обличений. Примером может служить история с выборами, на которых жена Севелы принимала участие в голосовании. Потратив уйму времени и энергии на то, чтобы проголосовать, и с гордостью опустив бюллетень в урну, женщина обнаруживает, что ее хитроумно обманули: в это же время параллельно выборам в Кнессет проводились выборы в местный горсовет, и она по ошибке проголосовала на них, потому что они размещались на первом этаже избирательного участка. А «настоящие выборы» разместили на втором этаже. По мнению Севелы – именно с целью обмануть наивных русских репатриантов. «Ее, слабо владеющую ивритом, провели как ребенка», - пишет Севела. Вероятно, он считает, что государство и правительство специально устроили параллельно выборы в горсовет, чтобы обмануть русских и не дать оппозиции в этом городе победить.
Писатель не стесняется признаваться, что имел четкое мнение о ситуации в стране, сложившееся на основании русскоязычной агитации, безо всякого знакомства с реальной обстановкой: ведь русские газеты писались такими же людьми, как и он сам. Они отрывочно и понаслышке пересказывали то, что соответствовало их политическим убеждениям. Читай он ивритскую прессу, знал бы он, кстати, и о выборах в местный совет. Не говоря уж о том, что человек сначала не прочитал вывеску и надпись на избирательном бюллетене, а затем обвинил государство в преступном заговоре.
Выходцу из тоталитарного государства естественно и в Израиле видеть тоталитарное государство.
«В течение долгих лет, - пишет Севела, - Израилем правит даже не одна партия посредством созданного на ее базе правительства, а всего несколько человек в Тель-Авиве».
В другой главе он напишет, что страной управляют старички из киббуцев, в третьем и в четвертом будут еще варианты, но суть сохраняется: ощущение мощного непобедимого заговора, против которого простые граждане бессильны. Советский человек, даже если он антисоветский (см. Довлатов), всегда противостоит огромной всепоглощающей тоталитарной власти и в борьбе с ней заранее не имеет никаких шансов: начиная эту борьбу, герой идет на верную смерть в надежде, что, возможно, монстр им захлебнется и тогда жертва обретет смысл. В Израиле же весьма непросто стать жертвой тоталитарного режима, поэтому автор из кожи вон лезет, стараясь на местном материале смоделировать знакомые по родине ситуации.
Однако самой ужасной, непереносимой правды автор не может раскрыть даже самому себе. Эта правда состоит в том, что страной на самом деле вообще никто не управля... Ой, чуть не выдала государственную тайну. Извините, пожалуйста.
В Израиле, чтобы что-то изменить, недостаточно «выйти на площадь» и выматерить государство и правительство. Потому что тебя не сошлют за это в Сибирь, ты не станешь народным героем. Стало быть, и не прославишься. А раз за разом сколачивать политический капитал на том, что тебя забрали в участок за мелкое хулиганство («мне пытались пришить дело – настоящий 37-й год!») – не впечатляет такое мученичество.
Достичь реальных изменений намного сложнее, это требует значительных, осмысленных усилий. У лоббирования свои правила: необходимо выяснить, кто именно в данной области на самом деле принимает решения (а это сложнее, чем огульно заявить «страной управляют всего несколько человек в Тель-Авиве»), каковы формальные и фактические рычаги давления на этих людей и каковы законные – и прочие - способы привести эти рычаги в движение. При этом «нас» нужно еще организовать, договориться, создать коллектив, сплоченный не только тем, что «нам» не нравится Израиль, а чем-нибудь поконструктивнее. Согласитесь: тяжело, утомительно и никакого героизма. Попробуй организовать евреев в демократическом государстве, где каждому позволено безнаказанно высказать вслух все свои два-три мнения, а потом проголосовать за четвертое. Здесь каждый знает, как обустроить страну. У каждого своя концепция того, кто еврей, в чем состоит «наша главная проблема» и как ее решать. Твой голос не будет услышан и принят всерьез не потому, что тебя дискриминируют или против тебя заговор, а просто потому, что ты не уникален – таких революционеров и без тебя хватает. А это страсть как обидно и досадно.
Севела нашел один из возможных выходов – он уехал в Америку и решил покричать оттуда. Вероятно, его крики и там никого не заинтересовали, раз книга пролежала неизданной все эти годы. Теперь он выпустил ее по-русски, видимо зная: для того чтобы его услышали в Америке и Израиле, одного праведного гнева недостаточно. Он и не собирается реально что-то менять в Израиле или в Америке. Гораздо легче в своем кругу пережевывать обиды и бичевать недостатки тридцатилетней давности.
Выясняется, между прочим, что главный виновник всех бед советских евреев – именно создание государства Израиль. Если бы не Израиль, говорит Севела, евреев в СССР не преследовали бы. Ведь такой интернационализм был, такое было счастье принадлежать к «исторической общности советский народ»! А теперь из-за этого Израиля народы разозлились и сделали нашу жизнь в СССР настолько невыносимой, что нам пришлось мучительно добиваться выезда в Израиль (в советских выездных мытарствах тоже, оказывается, виноват Израиль), или же ассимилироваться и вступать в смешанные браки. Из-за Израиля, выходит, ассимилировались советские евреи. И дело врачей тоже из-за Израиля.
В общем, Израиль виноват перед Севелой самим фактом своего существования. И тем, что заставил писателя вспомнить о своем еврействе и пробудил в нем мечту; и тем, что этой мечте не соответствовал; и тем, что в него так мучительно было выезжать; и тем, что в Израиле не прислушались к его мессианским указаниям, как именно им надо прямо сейчас обустроить страну.
Об этой книге я хочу сказать одну важную вещь. Многие упреки в ней правдивы, а некоторые проблемы актуальны до сегодняшнего дня. Более того, если бы автор получше знал иврит, он бы имел возможность заметить, что израильтяне уже в конце шестидесятых годов начали говорить вслух о тех же самых недостатках своего общества. И говорить гораздо острее, чем любой критик со стороны, потому что знали себя как облупленных. Возможно, именно благодаря этой беспощадной внутренней критике в стране за последние десятилетия многое изменилось. Но знать о существовании внутренней критики в Израиле Севела не хочет – это не впишется в парадигму мессианской роли русской алии, в это высокомерное «я пришел дать вам волю». Он предпочитает цитировать либо сохнутовскую агитку, либо русскоязычную прессу 70-х, до краев наполненную горьким разочарованием в вышеупомянутой агитке.
Мы сейчас имеем возможность, даже не зная иврита, читать не только Севелу, но и израильских авторов — например, Ханоха Левина и Эфраима Кишона. При общности поставленных проблем бросается в глаза разница позиций: Левин и Кишон говорят о себе, о нас; Севела – о них. Левин и Кишон знают, что при всей абсурдности, неприемлемости и дикости происходящего в стране у них нет другого Израиля. Это их страна. Как заявил в свое время Бен-Гурион с болью в сердце: у нас нет других евреев. А Севела говорит, стряхивая пылинку с белого фрака: «Это не наша страна, у нас в совке и то было лучше».
Так спрашивает нечестивый сын в пасхальной аггаде: «Что это за дела у вас? У вас, а не у него». И поскольку он выводит себя из общины сынов Израиля, аггада советует «притупить ему зубы и сказать: ради этого совершил мне Бог при исходе из Египта. Мне, а не ему. Если бы он был в Египте вместе с нами, не был бы спасен».
Что думают об Израиле другие люди:
Израиль – это миф
Израиль – это львы
Израиль – это отвратительно
Израиль – это вкусно
