Австралийскую кавалерию недавно вновь можно было увидеть на южной оконечности озера Кинерет, в районе населенного пункта Цемах. Совсем как 94 года тому назад, когда Цемах назывался Самахом и находился не в Израиле, а в Османской империи. Тогда бравые австралийские кавалеристы очень поспособствовали тому, что Цемах-Самах перешел (как и вся остальная Палестина) в состав другой империи — Британской.

В районе несуществующей ныне железнодорожной станции Самах 25 сентября 1918 года произошла одна из решающих битв Первой мировой войны на ближневосточном театре военных действий. 94-ю годовщину этого события решили отметить с легким опозданием, 29 октября. Дорога, которой я добирался от дома на торжественное мероприятие по этому поводу, почти совпадала с тем путем, которым когда-то шла в бой австралийская конница. Только за минувший неполный век изменилось окружающее пространство — в ту пору не было ни шоссе 90, ни автобусной остановки, на которой какой-то хулиган-граффитист написал на иврите «Иисус-мессия скоро придет», ни велосипедной дорожки, ни банановых плантаций, ни посадок авокадо, ни масличных деревьев, ни финиковых пальм. Практически ничего. Была железнодорожная ветка и поле, чистое поле, простирающееся на многие километры.

В ту ночь луна в форме буковки «С» пряталась за облаками, в шерстяной униформе было комфортно — не жарко, как днем. Шел праздник Суккот, но к солдатам трех империй — Германской, Османской и Британской, — которым вот-вот предстояло сойтись в жестоком бою, это не имело никакого отношения.

Станция «Самах» (многие австралийцы называли ее на свой лад — «Семах») по большому счету была деревней Гадюкино, избушкой лесника. Годом позже австралийский художник Джордж Вашингтон Томас Ламберт опишет ее так: «Железнодорожная станция в окружении живописного нагромождения арабских хижин — грязных, но не грязнее обычного, несколько палаток и принадлежащие их обитателям лошади на берегу Галилейского моря, на южной его оконечности». Но при этом она занимала важное стратегическое положение на железнодорожной линии, ведущей в Дамаск. То, что ее следовало отстоять, понимали турки и их немецкие союзники. Потому небольшому турецкому гарнизону, расположившемуся в деревне у станции, были приданы немецкие пулеметчики, а командование передано немецкому офицеру. Это понимали и английские командиры. Австралийской 4-й бригаде легкой кавалерии под командованием бригадного генерала Уильяма Гранта была поставлена задача — взять Самах. У генерала был выбор — отправиться в бой немедленно или дождаться подкрепления. Он выбрал первое и оказался прав. На Самах двинулись два эскадрона 11-го полка (Южная Австралия и Квинсленд), два эскадрона 12-го полка (Новый Южный Уэльс) и пулеметчики 4-го полка. Если бы Грант стал дожидаться дополнительных сил, то в атаку пришлось бы идти в середине дня. В чистом поле всадники стали бы хорошей мишенью для немецких пулеметчиков. Грант начал атаку ночью, в 3:30, без разведки, не зная ни местности, ни сил противника — за время Первой мировой ни один командир кавалерии не проводил подобной операции.

До деревни Самах оставалось метров сто пятьдесят (железнодорожная станция находилась чуть дальше), когда кавалеристы неожиданно попали под вражеский обстрел — пулеметный и ружейный.

Из дневника подполковника 11-го полка Джона Уильяма Парсонса: «К счастью, никто от него не пострадал… Местность плохо подходила для атаки — по пути было много ям и длинного колючего кустарника, так что девять человек получили ранения в результате падения с лошадей».

Парсонс скакал впереди всех, чуть позади него — командир одного из эскадронов майор Костелло. Когда раздалась стрельба, Костелло крикнул: «Какие будут приказы, полковник?» — «Выстроиться в линию! Атаковать пулеметы!» Менее чем через минуту Костелло с 11 бойцами уже несся в ту сторону, откуда бил пулемет. Зайдя с фланга, кавалеристы спешились. С пулеметной точкой они разобрались быстро. Эдвард Чарльз Фрейзер, низкорослый двадцатилетний блондин, работник скотобойни из Брисбена, потерявший в бою двух лошадей, был убит пулеметными пулями, попавшими в голову и в живот

Тем временем по австралийцам открыли огонь с железнодорожной станции. При свете выглянувшей из-за туч луны немецкие пулеметчики вели огонь по приближающейся линии всадников с шашками наголо.

Было темно, расположение позиций неприятеля можно было определить только по ружейным и пулеметным вспышкам, но эти же вспышки подсказывали австралийским пулеметчикам, куда стрелять.

С самым сильным сопротивлением австралийцы столкнулись в районе железнодорожной станции, бой за которую начался примерно в 4:30. Здание станции (со стенами толщиной 30 см) оказалось маленькой крепостью. Враг вел стрельбу из окон вокзала, из стоявших на рельсах вагонов, нападавшим же было практически негде укрыться. Австралийские пулеметчики не давали своим немецким «коллегам» возможности поставить хотя бы один пулемет в окно, иначе жертв среди атакующих могло оказаться очень много. Кроме пулеметов и винтовок, у турецко-немецких сил был большой запас гранат (неплохо обстояло дело и со спиртным — практически на каждой позиции оставались недопитые бутылки рома и местного арака).
Численность обороняющихся была примерно вдвое больше численности атакующих.

Спешившись, кавалеристы пошли в штыковую атаку, отбивая помещение за помещением, строение за строением. Позднее в радиусе 30 метров было найдено 20 трупов со следами штыковых ран.
На станции произошла подлая история. Над зданием грузового склада был поднят белый флаг. Недавно получивший звание капитана Уэсли Фрэнк Уитфилд (высокорослый 38-летний инженер-электрик из Брисбена) направился к складу, чтобы принять капитуляцию. И был застрелен из револьвера — пуля вошла ему в горло.

Пока шел бой, несколько противников попытались скрыться на моторной лодке, еще несколько бойцов врага побежали на восток, в сторону Сирии, вдоль железнодорожного полотна. Моторку расстреляли из пулемета, из тех, кто находился в объятой пламенем лодке, спасся лишь один. Бежавшие по шпалам тоже были расстреляны из пулемета.

Битва за Самах продолжалась ровно два часа. На рассвете, в 5:30 утра она закончилась победой австралийцев. 364 человека было взято в плен (в том числе около 150 немцев). Среди 98 убитых почти все были немцами. Потери австралийцев составили 17 человек убитыми (еще двое впоследствии скончались от ран) и 64 ранеными. 61 лошадь была убита, 39 ранено (двух пришлось пристрелить, чтобы не мучились).

Военнопленных привлекли к похоронам. В братскую могилу на берегу Кинерета, в 200 метрах от станции, легли турки, немцы, австралийцы. Над захоронениями австралийских кавалеристов и пулеметчиков поставили кресты, позднее их прах перезахоронили на военном кладбище в Хайфе (что стало с могилами немцев и турок, мне узнать не удалось).

Через два дня после Самаха австралийская кавалерия заняла ближайший крупный город — Тверию. 1 октября 1918 года был взят Дамаск, 26 октября — Халеб. 30 октября Османская империя подписала со странами Антанты Мудросское перемирие. В Палестине наступила эпоха англичан.

Австралийских кавалеристов в аутентичной униформе времен Первой мировой я обнаружил перед началом церемонии рядом со зданием бывшей железнодорожной станции — оно находится на длительной вялотекущей реконструкции, после которой должно открыться как маленький музейчик, туристический объект. Автостоянка рядом со станцией была забита машинами, а желающие отдать долг памяти австралийским кавалеристам все прибывали. Очень много было людей с профессиональными фотоаппаратами и видеокамерами, украшенными логотипами телеканалов. Но и те, кто прибыл не по долгу службы, болтали с гостями на хорошем (без австралийского акцента) английском. Местная феминистка первым делом проверила, есть ли среди всадников также и всадницы, и была очень довольна тем, что есть. Другой местный житель поинтересовался происхождением коней и был очень доволен тем, что те оказались израильскими, а не австралийскими.

Начало церемонии было назначено на 16:00. Но, как и полагается в тех случаях, когда ждут особо важных персон — из посольства Австралии, из правительства Израиля, из обществ сохранения культурного наследия, — в назначенный срок ничего не началось. Солнце висело за спинами всадников и било прямо в объектив фотоаппарата. Спешившемуся велосипедисту разговаривать с человеком в седле не очень удобно, потому я завел беседу с единственным человеком в форме, передвигавшимся на своих двоих:
— А из каких мест Австралии вы будете?
— Я не из Австралии, я из Новой Зеландии, единственный на всю группу, остальные австралийцы. Но для нас АНЗАК (Австралийский и новозеландский армейский корпус, созданный для участия в Первой мировой) — это то, что объединяет.
— А где, интересно, все научились ездить верхом?
— В основном в нашей группе люди из деревень, где лошади еще не стали экзотикой.
— А у кого-нибудь есть родственные связи с теми, кто сражался здесь в 1918 году?
— Да, у двоих. У одного дед участвовал в этом сражении, у второго двоюродный дед погиб в нем.

В этот момент к нашей беседе присоединился израильтянин, коллекционирующий старинные знаки отличия. Новозеландец похвастался почти столетними пуговицами, почти столетней эмблемой на шляпе.

Потом мы порассуждали на историко-философские темы (не правда ли, удивительно, что Новая Зеландия, Австралия и Палестина когда-то были одной страной, с трудом укладывается в голове, да?). И тут прозвучала исполнительная команда «марш». Всадники двинулись через перекрытое полицией шоссе — на территорию колледжа Кинерет. Там, где сейчас располагается здание библиотеки колледжа, 25 сентября 1918 года были захоронены погибшие в битве за Самах.

На церемонии выступали официальные лица, преподаватель истории из колледжа попенял на то, что в Израиле принято пропускать исторический период между разрушением Храма и Войной за независимость, в том числе Первую Мировую. Гости церемонии угощались черным кофе и выпечкой, на белоснежную стену библиотеки проецировались фотографии 1918 года, звучала «Waltzing Matilda» (неофициальный гимн Австралии). Было возложение венков, открытие памятной таблички, но для меня лучшим зрелищем стали кавалеристы 11-го полка 4-й австралийской бригады легкой кавалерии, ехавшие шагом вдоль берега озера Кинерет.

Осенью 2018 года будет праздноваться столетний юбилей битвы, планируется, что 350 австралийских кавалеристов попытаются воспроизвести одно из последних конных сражений в истории. Как было написано в программке нынешней церемонии — «можете считать это персональным приглашением».