Родившись в брежневском СССР, я привык считать елку новогодним, а не рождественским деревом, Деда Мороза — не святым Николаем, а кем-то вроде студента института имени Мориса Тореза Лени (Леона Ароновича) Рабиновича, нашего пионервожатого в лагере «Буревестник», который делал стенгазету под названием «The Beatles», а после третьей смены в институт не вернулся, а уехал… догадайтесь, куда? А еще салат оливье, мандарины, «Ирония судьбы», телеречь вождя под звон курантов и бокалов с псевдошампанским. И подарки, конечно, подарки.

У большинства израильтян, чье детство прошло в условиях, отличных от моих, елочки и толстые бородатые мужчины, одетые чрезмерно тепло даже для посещения горы Хермон, обычно вызывают другие ассоциации. А с точки зрения раввинатов, елочка в витрине и сертификат кашрута на двери — две вещи несовместные. Русскоязычная израильская блогосфера с удовольствием недавно обсуждала историю «нашего» ребенка, обучающегося в религиозной школе, который рассказал в классе про елочку и Деда Мороза, что вызвало адекватную реакцию школьного начальства.

Впрочем, настоящая елочка в Израиле — крайне редкий зверь. Водится в основном в христианских церквах. Иногда ее заменяет маленькая араукария в горшочке. Искусственных елок больше, в основном — в районах повышенной концентрации арабского и русскоязычного населения. Так, в Назарете, главном арабском городе страны, недавно закончился традиционный (уже третий раз устраиваемый) рождественский базар, удобно совмещенный со школьными ханукальными каникулами. Торжественное зажжение елки на Благовещенской площади, певцы и диджеи, поздравление Санта-Клауса, парад бойскаутов. Там же в первый рабочий день текущей недели (он же — последнее воскресенье перед католическим Рождеством) прошел праздничный парад с шотландскими волынщиками и фейерверком.

В тель-авивском «Дизенгоф-центре» (гипермаркете, похожем на московский Манеж, на крышу которого установили ГУМ, а все переходы между этажами и магазинами перепланировали максимально запутанным и неудобным образом) искусственных елочек в витринах — от силы пару штук на всю эту громадину. А объявлений о рождественских и новогодних распродажах — так и вовсе ни одного. Лишь в одном месте висит плакатик о скидках в период с 18 по 31 декабря, но почему-то не объясняется причина, по которой хозяин магазина выбрал такие странные даты. Во вполне кошерной сети продовольственных магазинов «Алонит» тоже скидки с 25 по 31 декабря, и тоже непонятно почему, по какой причине и какой из этого следует вывод.

Впрочем, есть заведения, которым не грозит потеря сертификата кашрута, поскольку такового у них никогда не было. Это «русские» магазины. В витрине магазина русской книги на тель-авивской улице Алленби хитрое устройство посыпает искусственным снегом искусственную елку. Мимо проходят люди в летней одежде, а мостовую покрывает не снег, а тысячи бумажных визиток, рекламирующих услуги продажной любви. По слухам, торговля елками и елочными игрушками, помогает русским книжным покрыть накопившиеся за год убытки от продажи книг и выйти в прибыль.

В магазинах русских продуктов выстроились шеренги бутылок второсортного шампанского и шоколадных санта-клаусов. Несмотря на их сходство с правильными шоколадными дедами-морозами фабрики «Красный Рот-Фронт имени Бабаева», я сразу отличаю Сант — по оленям, чью компанию эти иностранные дедушки почему-то предпочитают молодой длинноволосой красавице, похожей на солдатку ЦАХАЛа в увольнении.
— Это не дед-мороз, а санта-клаус, — делюсь я своим наблюдением с продавцом иерусалимского магазина.
— А кто такой дед-мороз? — переспрашивает продавец.

Он говорит по-русски с сильным акцентом. И не с акцентом донецкого таксиста, а с акцентом сабры, коренного израильтянина. Что я могу объяснить такому человеку? Рассказать все с самого начала, с того, что каждый год мы с друзьями ходим в баню, традиция такая?

Я выхожу из магазина. На глаза мне попадается реклама: «Ресторан … приглашает на встречу Нового года. Гостей ждет новогодняя лотерея, шоу-варьете, оригинальные блюда грузинской кухни, главные из которых — барашек на вертеле и лосось, приготовленный целиком, количество мест ограничено, возможность развозки по домам после мероприятия в пределах Иерусалима».

Но сильнее всего наступающий нееврейский Новый год в Израиле ощущается на елочном базаре, который располагается на нижнем уровне тель-авивского нового автобусного вокзала (чем-то это напоминает менору на Манежной площади). Итак, рынок. Он начинает работать уже с конца ноября. Коробки с игрушками, хлопушки, мишура, гирлянды, самый большой надувной санта-клаус из виденных мной в этих краях. Продавцы, как и покупатели, разговаривают по-русски. О том, что дело происходит в Израиле, напоминают разве что цены в шекелях да этикетки на иврите. И змеи, змеи — целый серпентарий. Год Змеи, которая не имеет никакого отношения ни к христианству, ни к советскому наследию, ни даже к медному змею Моше.

Змеями, кстати, торгуют и в «нерусских» магазинах. На тель-авивском рынке Биньямина их продают на одном прилавке с «яд ха-хамеш», «ручками Мирьям», ладошками-на-счастье.

Но глобализацию никто не отменял, поэтому нерусскоязычные израильтяне потихоньку осваивают и шампанское. Впрочем, разбираются в нем плохо, чем нагло пользуются производители игристых вин из Германии, Испании и Италии. Санта-Клаус — не только религиозный персонаж, но и маркетинговый символ, бренд, покровитель ежегодных распродаж. Он раскручен не хуже айфона и Galaxy, вместе взятых.

Даже топ-модель-секс-символ Израиля Бар Рафаэли, даром что не русскоговорящая, и та недавно выложила в сеть вместо очередной фотографии в нижнем белье снимок в костюме Санты с печально-задумчивым выражением лица, тем самым, которое будет и у многих уроженцев Эс-Эс-Эс-Эр 19 тевета 5773 года, в йом-шлиши, обычный рабочий день в самой середине обычной рабочей недели, известный также как 1 января.