Считается, что 13 октября 1881 года, то есть ровно 130 лет назад, появился на свет современный разговорный язык Израиля. Как это обычно бывает, процесс был долгим и тяжелым.

Элиезер Перельман, родившийся в царской России, бредил Эрец Исраэль. Он поехал учиться в Париж на врача, заразился там чахоткой и одной опасной идеей. Ему не давала покоя мысль, что совершенно необходимо создать общий еврейский язык для всех, кто прибывает в Эрец Исраэль.

Когда его нога ступила на землю, текущую молоком и медом, он поклялся говорить только на современном иврите (который сам как раз создавал) и клятву свою сдержал. Его дети стали опытным материалом в лингвистическом эксперименте: с рождения они не слышали от родителей ни литовского, ни русского, ни идиша – только новый иврит. И его старший сын стал первым в истории человеком, для которого современный иврит был родным языком.

Также, как Бен-Иегуда не стал изобретать велосипед и взял за основу святой язык, о том, что происходило дальше, мы расскажем словами Игоря Губермана (тем более, что некоторые из них нам произносить нельзя, а Игорю Губерману – можно).

«Ошибкой будет думать, будто хоть какое-нибудь дело, направленное на благо евреям, проходит без ожесточенного сопротивления с их же собственной стороны. Все добрые дела Бен-Иегуды, а среди них – создание первого в мире словаря иврита, первого иврит-русского словаря, первой школы на иврите, газеты и многого-многого другого, были достаточно отомщены.

Ортодоксальные евреи, полагая оживление иврита наглым кощунством, оговорили бедного реформатора перед турецкими властями, которые засадили бедолагу в тюрьму, из которой он вышел, харкая кровью, и быстро зачах. А иврит расцвел пышным цветом и стал настоящим живым, быстро меняющимся языком: на нем можно шутить, рассказывать анекдоты, ругаться.

При этом вся его структура и характер неразрывно связаны с Библией, и фраза типа «Прыгай в койку, блядь!» на иврите прозвучит: «Взойди на ложе, блудница». При всей своей бедности (а по словарному запасу он не может сравниться ни с русским, ни с английским) иврит обладает одним удивительным качеством: при переводе на него иноязычный текст не только теряет (что естественно) что-то, но приобретает странный, дополнительный смысл, проявляющий глубоко таящиеся в нем библейские архетипы.

Именем Бен-Иегуды названы главные улицы израильских городов, но вот там, где он жил, на улице Хабаши, дом 11, – нет мемориальной доски. Точнее, есть рамка, где она должна была бы быть. Всякий раз, когда ее восстанавливают, ортодоксы, до сегодняшнего дня ненавидящие Бен-Иегуду смертной ненавистью, ее разбивают. Если учесть, что помер Бен-Иегуда в 1922 году, то приходится признать, что ненависть эта носит уже поистине эпический характер».

Песню «Элиэзер Бен-Иегуда» Ярона Лондона исполняют Хава Альберштейн и Мати Каспи. Разумеется, на иврите.