Живо представляешь себе разочарование читателя, который купит книгу Джоди Магнес, соблазнившись завлекательным названием — буквально оно переводится как «Камень и навоз, масло и плевки: Повседневная жизнь евреев во времена Иисуса». Или польстившись на хвалебные отзывы коллег. Или же, наконец, привлеченный именем автора: Джоди Магнес — почетный профессор университета Северной Каролины, автор нескольких монографий, звезда телеканала «Дискавери», любимица студентов и известнейший археолог. Участница или руководитель более 20 археологических экспедиций в Израиле и Греции, раскапывала римские осадные сооружения у Масады, позднеримский форт в Йотвате, в этом году начала раскопки синагоги в древней галилейской деревне Хукок.
Читателя ожидает разочарование тем более глубокое и горькое, что «повседневной жизни» как таковой в книге Магнес нет. Ни малейшей попытки дать общий очерк обычаев, нравов, кулинарных привычек и брачных обрядов, административного и социального устройства, сферы труда и рекреации, культуры и гендерных различий, верований и суеверий — словом, всего того, что мы привычно называем повседневностью.
Первоначально книга Магнес мыслилась как исследование «археологии чистоты». Именно поэтому вопросы ритуальной чистоты и нечистоты применительно к одежде, пище или посуде занимают в ней почетное место. Не менее значительное место отведено обычаям сектантов Кумрана (Магнес, специалист по археологии Кумрана, однозначно отождествляет их с описанными Иосифом Флавием ессеями), а также вопросам очищения рук и тела, похоронным обрядам, домашней посуде и т.п.
Магнес рисует общество с глубоким социальным расслоением. Правящий класс Палестины времен Второго Храма составлял 1-2 процента населения, еще пять процентов — некое зависимое от него подобие среднего класса, а ниже — море бедных жителей, с самыми обездоленными (нищими и бродягами) на дне. Упомянутый правящий класс — аристократия и высшее духовенство — частично состоял из саддукеев; в «средний» класс входили фарисеи, ставшие предшественниками современного иудаизма.
Автор описывает дома элиты, обнаруженные археологами в еврейском квартале Иерусалима: «Эти особняки, богато украшенные помпейского типа настенными росписями, лепниной, с мозаичными полами и каменной мебелью, были фоном вполне римской по стилю жизни». Обитатели их пользовались дорогим стеклом и импортной посудой и, сидя или возлежа, наслаждались римскими блюдами — являя собой, по мнению Магнес, «интересный пример гибридизации и адаптации» новых веяний к библейским законам.
По контрасту, типичная деревня в Палестине I века до н.э. – I века н.э. состояла из домишек, сосредоточенных вокруг общественного двора или пустыря; кое-где в домах попадались винные или масличные прессы. Галилейские крестьяне питались похлебками, бобами, чечевицей, изредка перепадало им мясное или птичье жаркое; чаще всего они ели, сидя на земле. Судя по ряду свидетельств, в полях или на других работах мужчины часто работали нагишом, да и публичное отправление нужды вовсе не было редкостью.
Теме «туалетов и туалетных привычек» Магнес посвящает целую главу, которую предваряет следующим замечанием:
«Несмотря на передовую систему акведуков и другие технологии, римский мир был местом грязным, дурно пахнущим и нездоровым. Если бы мы могли перенестись назад во времени, большинство из нас вряд ли пережили бы соприкосновение с повсеместной грязью и болезнями… Человеческие экскременты усеивали улицы и тротуары даже самых развитых римских городов».
Насколько можно понять, Иерусалим, за исключением храмовой территории, мало чем в этом смысле отличался.
Некоторые вопросы, обсуждению которых Магнес отводит немало страниц, могут показаться рядовому читателю скучными: скажем, носили ли ессеи шерстяную или льняную одежду? Другие – просто курьезными: например, обсуждается, практиковали ли те же ессеи пятничные посты и воздерживались ли от дефекации по субботам…
Подробно рассматриваются и загадочные «плевки» из названия книги. Оказывается, ессеи считали неприемлемым плеваться, находясь в собрании, или плевать в правую сторону, ибо плевок связывался с ритуальной нечистотой. Раввины, из уважения к святости места, запрещали плевки на Храмовой горе (очевидно, плеваться в свое время запрещалось и в самом Храме), но расходились в вопросе о плевании в синагоге.
Раз за разом Магнес демонстрирует не всегда очевидную взаимосвязь еврейской галахи и раннехристианской повседневности. Так, она показывает тесную зависимость между рядом евангельских высказываний Иисуса и религиозными дебатами эпохи о чистоте внешней и внутренней сторон того или иного сосуда. Обсуждение же тонкостей вопроса о кистях на одежде приводит исследовательницу к заключению, что Иисус носил цицит и в целом строго соблюдал иудейский закон.
Стоит отметить и научную объективность Магнес: она тщательно отделяет факты и свидетельства от гипотез, особенно собственных, и не стыдится признаться в ограниченности наших знаний о древнем мире. К примеру, откровенно пишет, что не может адекватно ответить на вопрос о том, почему свитки Торы считались нечистыми, или окончательно разрешить загадку тысяч бронзовых монет, найденных у побережья Мертвого моря между Хирбет-Мазин и Эйн-Фешха.
Пожалуй, самая поразительная черта изучаемого общества — неопределенность касательно фундаментальных вопросов веры: по новозаветному определению, «саддукеи говорят, что нет ни воскресения, ни Ангела, ни духа, а фарисеи признают и то и другое» (Деян. 23:8). И рядом — религиозный аскетизм и социальная уравниловка в общине Кумрана. Поневоле задумаешься, что было бы, сохранись в иудаизме эти религиозные течения или возобладай в нем не фарисейский раввинизм, а саддукейские или ессейские воззрения…
Эпилог своей книги Магнес посвящает последствиям трагических событий рубежа 60-х — 70-х годов н.э., завершившихся разрушением Храма — тектоническим сдвигом не столько в повседневной жизни, сколько в «социальном и религиозном ландшафте». Храм и духовенство исчезли, остатки иерусалимской элиты частью рассеялись, частью же переселились в Галилею, различия и дебаты между сектами сошли на нет, а место властей и религиозных лидеров постепенно заняли раввины.
Раввины выказывали плюралистический подход, допуская и сохраняя в своей среде различные точки зрения. Однако, замечает Магнес,
&&«раввинская толерантность имела свои границы, и мудрецов, не принимавших мнение большинства, осуждали как еретиков… Иными словами, если до 70 года существовали различные группы, течения или секты с различными галахическими практиками, после 70 года господствующий (раввинистический) иудаизм допускал плюрализм мнений, но лишь в определенных пределах… До 70 года даже наиболее радикальным или маргинальным еврейским сектам, включая ессеев и еврейских последователей Иисуса после его смерти, не запрещалось участвовать в жертвенном культе Иерусалимского храма; после 70 года евреи, отказывавшиеся соглашаться с мнением большинства, вовсе переставали считаться евреями».&&
И другие археологические изыски:
Записки из склепа
Развалины из Танаха
Гоминиды и не очень
Нехемия строит стену
Новые древности
