История поразительная. Блестящий иранский дипломат — бонвиван и душа общества. Посольство Ирана в оккупированном немцами Париже. Гестапо, Сопротивление. Затеяв опасную игру с нацистами, Абдул-Хуссейн Сардари начинает выдавать евреям иранские паспорта. Тысячи людей спасены «мусульманским Шиндлером»…

Так обрисован подвиг Сардари в книге Фариборза Мухтари «В тени льва. Иранский Шиндлер и его родина в годы Второй мировой войны», которая вышла в Англии в конце октября. Автор — профессор, политолог иранского происхождения, сотрудник Центра ближневосточных и южноазиатских стратегических исследований при Национальном университете обороны в Вашингтоне.

Историю Сардари тотчас подхватили газеты — к примеру, «Телеграф» и «Джуиш кроникл». Как водится, не обошлось без упрощений. Но историческая реальность, как правило, сложнее. И, пожалуй, гораздо неожиданней.

Родился Сардари в 1914 году в аристократической семье: его мать была племянницей короля Насер-ад-дин Шаха. Алкоголик-отец быстро сошел со сцены; мать своего младшего сына не любила и отправила Абдул-Хуссейна в британский интернат. Затем Сардари получил юридическое образование в Швейцарии. К началу войны стал иранским консулом в Париже — под крылышком сестры и ее мужа, давно служившего послом во Франции. Осенью 1940 года, после отъезда посла в Виши, он остался единственным представителем Ирана в Париже.

Жизнь Сардари в оккупированном Париже была не лишена приятности, благо нацистская Германия поддерживала теплые и дружеские отношения с «арийским» Ираном. «Очаровательный холостяк» Сардари, замечает Мухтари, пользовался большим успехом в обществе. Роскошные приемы и вечеринки в посольском особняке на Рю Фортюне так и манили высшее немецкое офицерство, чиновников и прочих высокопоставленных лиц.

Правда, случилась небольшая проблема. В сентябре 1940 года евреям Франции было приказано зарегистрироваться в полиции. Над знакомыми Сардари евреями, выходцами из Ирана и Средней Азии, нависла серьезная опасность. И тогда кто-то — неясно, то ли сам Сардари, то ли представители общины — придумал знаменитый «джугутский довод».

Идея заключалась в том, что евреи Ирана и Средней Азии — и не евреи вовсе, а персы или узбеки, перенявшие иудаизм у евреев, освобожденных из вавилонского плена персидским царем Киром Великим. А те немногие исходные иудеи давно растворились в господствующем этносе. В письме к вишистским властям в октябре 1940 года Сардари заявил, что евреи Узбекистана и Таджикистана (бывших Бухары, Хивы, Коканда), как и Персии, представляют собой «еврейские общины нееврейской расы».

В Берлине подобные доводы вызвали живой интерес. Департамент расовой политики обратился к специалистам по «расовой чистоте» из различных нацистских институтов. Между прочим, выделению иранских евреев в особую группу решительно противился не кто иной, как оберштурмбанфюрер СС Адольф Эйхман. И все же «джугуты», благодаря усилиям Сардари и глав общины (а также нанятого ими адвоката и швейцарских дипломатов) сумели избежать судьбы евреев Франции, которых с 1942 года начали депортировать в лагеря смерти.

К тому времени в судьбе самого Сардари произошел драматический поворот. Осенью 1941 года в нейтральный Иран вторглись советские и британские войска, в январе 1942 был подписан договор об альянсе Ирана с союзными державами. Иранским дипломатам во Франции было приказано возвратиться домой. Но Сардари, вопреки всему, решил остаться. Почему? Кто знает. Пронацистом он точно не был, а вот связи с немцами и вишистами имел хорошие. Автор пишет, что Сардари был «твердо настроен помогать иранцам, оказавшимся в ловушке во Франции» и далее утверждает, что на это решение мог полиять его друг, богатый иранский еврей, торговец персидскими коврами Ибрагим Моради. Он рассказывает трогательную историю о том, как Моради пришел к Сардари и стал умолять его остаться, и в конце концов тот схватил друга за руку и «поклялся остаться во что бы то ни стало».

Неофициальные усилия Абдул-Хуссейна Сардари по спасению иранских евреев продолжались до 1943 года. Сардари добился включения 41 иранского еврея в список «джугутов» Парижа и окрестностей (всего в этом списке значилось 91 имя). После войны он стал консулом Ирана в Брюсселе, затем работал в Национальной нефтяной компании и в 1981 году, после победы «исламской революции» в Иране, умер в бедности в Лондоне.

«Как вам, должно быть, известно, я имел удовольствие быть иранским консулом в Париже в период германской оккупации Франции. В этом качестве я обязан был спасать всех иранских граждан, включая иранских евреев», — рассказывал Сардари незадолго до смерти в письме, направленном в Яд Ва-Шем, израильский мемориал Катастрофы.

Здесь в истории Сардари темный момент. Речь идет о тех самых иранских паспортах, которыми он снабжал иранских евреев. И вроде бы не только иранских.

Впервые об этом упомянул, кажется, уже в девяностые годы племянник Сардари, видный иранский дипломат, интеллектуал и киноман Ферейдун Ховейда. По словам Ховейды, Сардари имел доступ к большому количеству чистых паспортных бланков и щедро наделял паспортами не только евреев из Ирана, но и их французских и прочих еврейских друзей. Называл он и цифру — 1500 паспортов.

Мухтари пишет, что в сейфе Сардари хранилось 500-1000 паспортов, а по немецким архивным документам можно заключить, что дипломат спас от смерти 2400 евреев. Далее он ссылается на рассказ Ховейды о том, как в освобожденном Париже к Сардари явилась депутация спасенных евреев, в том числе и не имевших никакого отношения к Ирану.

Действительно, Ховейда об этом рассказывал. Например, в 2004 году, на церемонии в честь Сардари в американском Центре Симона Визенталя. А причины своего полувекового молчания объяснял тем, что Сардари резко возражал против какой-либо публичности и говорил лишь: «То был мой долг перед Богом и человечеством».

Американский мемориальный музей Холокоста в Вашингтоне придерживается иного мнения: «До сих пор не появилось ни документов, ни свидетельств, которые подтвердили бы такую сомнительно высокую цифру (учитывая количество чистых паспортов, которыми мог располагать Сардари в свете небольших размеров иранской общины во Франции). Нет свидетельств о том, что Сардари помогал лицам, не являвшимся гражданами Ирана. Ховейда, проживавший с дядей в Париже в 1942 году, никогда не упоминал об этом в дневнике». И добро бы только это! В конце концов, никто не ставит под сомнение факт спасения евреев. Пусть не тысяч, а десятков — недаром иудейская мудрость гласит, что «спасающий одного человека спасает целый мир». Но вскоре произошли еще более любопытные события.
Всем памятно, как президент Ирана Махмуд Ахмадинеджад, едва придя к власти, объявил Катастрофу «мифом», а в 2006 году созвал в Тегеране ревизионистскую конференцию по Холокосту. Менее года спустя Сардари стал героем… мыльной оперы, приковавшей к голубым экранам миллионы иранцев.

В телесериале «Поворот на ноль градусов» повествовалось об иранском студенте Хабибе, который в оккупированном Париже лихорадочно ищет пути спасения своей возлюбленной, молодой французской еврейки Сары. Их любви противостоят не только нацисты, но и дядя Сары, неисправимый сионист. Спасительный паспорт девушке выдает Сардари. Точнее говоря, продает за деньги, что отрицали выжившие «джугуты». Хэппи-энд в Тегеране.

Сериал, откровенно рассказывавший о Катастрофе, вызвал немалый шум и в Иране, и на Западе. Впрочем, иранские власти традиционно пытаются отделить «хороших» евреев от «плохих» сионистов. В точно таком же духе высказался и создатель сериала Хассан Фаттхи.

«Иранцы всегда проводили различие между обычными евреями и сионистским меньшинством, — заявил он. — Убийство невинных евреев во время Второй Мировой войны является таким же позорным, прискорбным и шокирующим деянием, что и убийство палестинских женщин и детей расистскими сионистскими солдатами».

В самый разгар этого шума с собственным заявлением выступил Яд Ва-Шем. Как сообщила эта организация, комиссия по увековечиванию памяти «праведников мира», спасавших евреев во время Катастрофы, дважды рассматривала вопрос о Сардари и пришла к выводу, что иранский дипломат недостоин такого титула. И хотя Сардари евреев спасал, пояснили в Яд Ва-Шем, ключевым критерием является… опасность для жизни спасителя.

«Поведение Сардари достойно уважения, но действовал он, похоже, согласно инструкциям» своего правительства, — заявили представители Яд Ва-Шем. — Если появится новый материал, проливающий свет на данное дело, оно будет вновь направлено в комиссию».

Во всей этой печальной истории вполне очевидны родственные чувства Ховейды и патриотические — Мухтари. Ясно и то, что иные скептики задаются вопросом относительно, так сказать, масштабов героизма Сардари. Но в конечном итоге, думается, остаются простые, понятные и безотносительные вещи, о которых и говорит Мухтари: «Перед вами иранский мусульманин, который делает все возможное, рискует жизнью, и уж точно рискует карьерой, имуществом и всем остальным, чтобы спасти других иранцев. Для него не существует различия: “Я — мусульманин, ты — еврей”».