Лингвисты, собравшиеся в Черновцах в августе 2008 года, темой своей конференции выбрали судьбу языка идиш. Сборник, посвященный этому событию, появился только в 2010 году. Но что такое два года? Максу Вайнрайху было гораздо труднее, когда в 1931 году он публиковал в Вильнюсе материалы 1908 года, первой дискуссии по идишу – записей практически не сохранилось, люди разъехались, а протокол вообще не велся. У историков будущего таких проблем не возникнет.

«Я очень волнуюсь, выступая в том самом городе, где проходила Конференция, о которой я не перестаю думать вот уже более 30 лет. Я мечтал об этом городе, я о нем писал, читал лекции, печатал статьи… Моему отцу было 13 лет, когда проходила Конференция, и он всегда горько сожалел о том, что узнал о ней только в 1915 году, уже в США…»

Жарким августовским утром 2008 года Джошуа (Шикл) Фишман произнес эти слова, открывая в Черновцах конференцию, посвященную идишу. Нью-йоркский социолингвист поддался сантиментам не просто так – прошло ровно 100 лет с той самой Конференции – первой, посвященной идишу. Фишман оказался «в том же месте, в тот же час»: в здании Украинского национального дома, где в 1908 году произносил речь Натан Бирнбаум. К тому времени Бирнбаум уже отошел от дел сионизма и борьбы с Герцлем, поселился в Черновцах и стал пропагандировать идиш как язык еврейской культуры и науки. Бирнбаум открыл книжный магазин, где продавались книги на идише, и организовал академическую ассоциацию Judishe Kultur.

Весной 1908 года, беседуя с друзьями в гостиной у драматурга Давида Пинского, Натан Бирнбаум предложил сделать языковую конференцию по идишу, «чтобы пишущие на нем могли подискутировать». Все было организовано быстро и весело, пригласили писателей первого ряда: Ицхака Лейбуша Переца, Менделе-Мохер Сфорим и Шолом-Алейхема. Приехал в Черновцы только Перец, который, выступая сразу после Бирнбаума, сказал:

«Мы – евреи, идиш – наш язык, на котором мы хотим жить и творить наше культурное достояние. С помощью этого языка мы хотим хранить наши сокровища, создавать нашу культуру, пробуждать наши души и объединяться, невзирая на разные страны и возрасты!»

Несмотря на заявленный языковой статус конференции, это было, конечно же, политическое заявление. Гебраисты и идишисты – они же правые и левые – провели три дня в обсуждениях, сводившихся к одному вопросу: так ли хорош идиш, чтобы на нем можно было не только писать веселые стихи, но и читать Тору или вести деловую переписку. В отличие от скромных coffee breaks, где собираются ученые на современных конференциях, сто лет назад перерывы между лекциями и семинарами проводили куда занятнее – за поэтическими вечерами, обедами и вечеринками с тостами и песнями. Но веселье весельем, а позиции сторон были непримиримы: гебраисты фыркали «идиш – жаргон!» (по этой причине глава черновицкой еврейской общины Бенно Штраухер отказался предоставить здание Еврейского национального дома для проведения конференции), в ответ бундистка Эстер Фрумкина требовала дать идишу статус единственного национального языка, потому что только на нем говорят народные массы. Резолюцию конференции писали до пяти утра и оптимистично признали идиш, как и иврит, национальным языком еврейского народа. Еще было решено создать специальное бюро по идишу, которое занималось бы изданием книг и учебников, основанием библиотек, переводами и другой популяризаторской деятельностью.

В то время идишская жизнь в Черновцах и так была полна событиями (еврейская община составляла треть населения города), а после конференции стала еще интенсивнее. Проводились поэтические чтения (к примеру, в сентябре 1908 года приехал Моррис Розенфельд), оживился местный Еврейский театр, а у газет отпала проблема передовиц – ими гарантированно становились тексты защитников и противников идиша. Самые радикально настроенные люди вроде бундиста Якова Пистинера, считали: «Если человек защищает иврит, это показывает реакционное умонастроение, потому что требование признания идиша – это требование еврейской демократии».

Юрист Макс Диамант поступил в духе этой демократии – отослал прошение в венский Верховный суд, чтобы тот законодательно признал идиш еврейским языком. Но в Вене просьбу отклонили, посчитав идиш одним из местных диалектов.

Другие дерзкие планы идишистов тоже не осуществились. Бюро, организованное на конференции, так и не начало работать, а затем войны, репрессии и эмиграция уничтожили большую часть носителей языка.

Черновицкая община сократилась до двух тысяч человек — в основном это пожилые люди, выжившие в Катастрофе. Их жизнь сейчас далека от традиционного уклада столетней давности, с тех времен остались отрывочные детские воспоминания да некоторые слова, вызывающие смутные образы прежней жизни. Например, кришмелейнен – название охранительного обряда. Когда рождался ребенок, каждый день до обрезания в дом приходили мальчики из ближайшего хедера и читали молитву «Шма Исраэль» для защиты матери и новорожденного от злых духов.

Но для ученых, собравшихся в 2008 году на юбилейной конференции, этих ста лет будто и не было – их волновали те же проблемы, что и предшественников: унификация языка, издание академической литературы, заимствования, переводы. И если в 1908 году активно обсуждались языковые нюансы перевода Танаха с иврита на идиш, то теперь – наоборот: ломают голову над хоть какими-то эквивалентами идишской стилистики и образности в иврите и русском. Переводя на иврит Ицика Мангера в 50-е, Мордехай Амитай, детский поэт и кибуцник, пародировал канонические тексты и оставлял ашкеназское ударение, а современная переводчица Лида Камень из Тель-Авива при переводе его же на русский воспользовалась одесским диалектом.

Исследование заимствований в идише некоторые сочли пустой тратой времени: «Возьмите средний словарь польского языка, добавьте его к лексикону идиша – и будут вам все славянские слова в идише», – сказал как-то профессор Хоне Шмерук.

Сегодня ученых гораздо сильнее волнуют американизмы в идише, ведь в США живет больше всего носителей языка. Но на хасидские общины Штатов возлагаются и самые большие надежды – язык живет в основном благодаря им. А еще – благодаря Интернету, где открылась Vikipedie in yidish и выкладываются оцифрованные книги (кстати, на сайте веб-библиотеки Virtual Shtetl первым выложили букварь «Алеф-Бейс» Элиэзера Штейнбарга, участника конференции 1908 года).

А вот политики на конференции 2008 году не было: сегодня ни у кого не вызывает сомнений то, что идиш – полноценный язык, а не диалект или жаргон. Из профанного, бытового языка он стал наследием предков, достойным сохранения и изучения.

Еще идиш?

Вы таки знаете идиш?
Потаенная история языка идиш в Эрец-Исраэль
Язык-музей
Благословения и проклятия в идише
Литература как наука