Джастин Халперн вернулся к родителям в момент, когда съехал с квартиры, чтобы поселиться у своей девушки, а та его бросила. Пришлось поселиться в своей старой комнате и заново познакомиться с отцом. Заново — потому что все то, от чего мы хотели бы сбежать, будучи подростками, во взрослом возрасте неожиданно приобретает совершенно другие смыслы. Домашние пирожки или папины шутки — в общем и целом это одно и то же.
«Послушай, если незнакомый дядька или незнакомая тетька станут говорить тебе всякие хорошие слова, беги от них со всех ног. Просто так, без задней мысли, люди хороших слов не говорят. А если говорят, пусть идут к едрене фене — проживем как-нибудь без ихних любезностей».
Папа Джастина Сэм Халперн — доктор на пенсии, он сидит дома и описывает окружающую действительность саркастически и бескомпромиссно. Джастин сидит дома и описывает в твиттере папины корки, после чего получает сначала три миллиона подписчиков, а потом — предложения издать книгу, снять сериал и вести колонки в тех и этих журналах. Это история успеха — история легкая, быстрая и неповторимая, как все подобные истории.
«Вот спусковой крючок, вот затвор, вот мушка — смотри, в кого палишь, бля. Вот так держат ружье, — сказал он и вскинул дробовик. — И смотри у меня, бля, даже пальцем не притрагивайся!»
Читатели комментируют в духе «Нифига не смешно», «Ржачно», «Зачем столько мата», «Слишком легкое чтиво. Слишком». Читателей можно понять — они получают не совсем то, чего ожидали. На обложке карикатурный папашка с сыном-дебилом и собачкой в одной лодке. Нервная отсылка к Джерому К. Джерому, обещание «смешных историй» и муки жанра, к русскому языку непригодного: здесь любят все длинное, глубокомысленное, с красотами и витиеватостями, или, наоборот, — анекдоты про «тупых иностранцев» в духе Задорнова. Короткие саркастические высказывания американского доктора с неловкими вкраплениями ругательств кажутся чужими — и таковы на самом деле. Потому что бесконечное англоязычное shit обозначает разнообразные виды хуйни, а не только и не столько «дерьмо», а дерьмо у нас — это уже почти литературный аналог «говна», а «пипец» — такого слова вообще нет. Да и книжка, в общем-то, не про юмор и не про смех.
«По-твоему, день у тебя был тяжелый? Тебе в детском садике хреново? У меня для тебя есть ужасная новость: по сравнению с дальнейшей жизнью садик — только цветочки».
У каждого из нас есть такие семейные истории, бабушкины присказки и дурацкие поговорки двоюродного дяди из Саратова. Моя бабушка, например, знала миллион поговорок и могла на любой жизненный случай продекламировать что-нибудь в тему. «Брось, а то уронишь». «Не поваляешь — не поешь». Одна из бабушкиных частушек не перестает меня радовать уже много лет: «Кудри вьются, кудри вьются, кудри вьются у блядей. Отчего ж они не вьются у порядочных людей?».
В общем, это про семейные традиции и мудрость поколений. Про все, что мы впитываем, пока у нас нет своих правил жизни, пока нам нечего сказать этому миру, а слушать длинные заумные речи не хватает терпения и мозга. Папа Халперн в этих координатах — примерно то же самое, что рубаи Хайяма, мрачный сарказм Раневской или рубрика «Правила жизни» в журнале «Эсквайр», — короче, все то, что помогает выживать, даже если мы сами об этом не подозреваем.
