В Луиса Ферранте влюбляешься сразу, еще до того, как открываешь книжку – его глаза притягивают. А ведь на фотографии – мафиози, вор, грабитель, и, возможно, даже убийца. Но - бывший, исправившийся, искупивший свою вину. Может ли не дрогнуть девичье сердце?

Ферранте вовсе не «голубой воришка Альхен», и не придурковатый громила Тони Сопрано. Ферранте – почти что Робин Гуд: грабит, но не убивает, покупает щедрые подарки близким, награждает хороших и наказывает плохих. Как всякий хороший итальянский (и еврейский, добавим) мальчик, он очень любил свою маму. Многие свои поступки Ферранте оправдывает болезнью матери, которая в мучениях умирала на его глазах. То и дело Ферранте оглядывается на её смерть: «Я помнил, как нёс её на руках, чтобы она могла посмотреть на солнце, и понимал, что мне уже ничего не страшно». Помимо мамы, отношения с другими представительницами прекрасного пола у Ферранте поверхностны – он шляется по кабакам, меняет подружек и устройству личной жизни не уделяет много времени. Не удивительно: он молод, хорош собой и слишком занят.

Первая часть книги рассказывает о его жизни в Мафии. Ферранте расписывает свои приключения в Квинсе и Бруклине. Оторваться от книги на этих страницах невозможно. Ферранте прекрасно передает итальянский нью-йоркский говор, в его повествовании почти физически ощущается Бруклин, тёмные закоулки, итальянские кафе, разбитые машины, разукрашенные девицы и их нагловатые кавалеры. Вместе с «коллегами» юный Ферранте выбивает долги, ворует машины, залезает на склады, торгует поддельными кредитками. Но у него есть свои принципы – он не домушник и не стукач. Добычу он сбывает по своим проверенным каналам. Начав свою карьеру еще подростком, к 20 годам
он уже успел заработать прекрасную репутацию. Его уважают и ему
доверяют.

Вторая часть начинается с появления ФБР.

– ФБР, - сказал агент и показал удостоверение. – Мы бы хотели с вами поговорить, на улице.
– Я с агентами дело не имею. – После аварии я говорил с трудом, как заправский мафиози.
– Тогда держи, – и агент помахал повесткой в суд.
... Названия глав здесь заканчиваются. В тюрьме есть только цифры и колючая
проволока.
Ферранте арестовывают и довольно оперативно сажают в тюрьму. Не совсем понятно, что было бы, сумей он избежать ареста. Порой кажется, что Ферранте жалеет о несостоявшейся своей мафиозной карьере. Но хуже предателей для него никого нет, и несколько раз Луис с гордостью повторяет, что ни разу не выдал своих. Хотя его самого как раз и выдали.

В тюрьме Ферранте провел символичные восемь с половиной лет. Сначала он болтался в распределителе, затем сидел в федеральной тюрьме строгого режима. О тюрьмах он пишет со смаком: убийства, ножи, унижения, насилие. Если верить написанному, его уважали. В тюрьме все делятся на группы: есть черные, белые, азиаты и мексиканцы. Каждая группа отвечает за себя, и среди белых итальянцы в почете. Хуже всего приходится насильникам, их убивают, причем обязательно свои. Ферранте описывает, как однажды привели «новенького» насильника, мексиканца, и вся тюрьма беспокоилась, уберут ли своего «латиносы». Если свои медлят, остальные начинают в буквальном смысле точить ножи.

Именно в тюрьме Ферранте нашел себя – он стал читать. Сначала он прочел всё в тюремной библиотеке, затем стал просить близких присылать ему книги. В первой посылке пришла книжка про Наполеона и «Майн Кампф». Оказалось, что продавщица в книжном сделала такой выбор, получив описание Ферранте: маленький и агрессивный. В какой-то момент бывший мафиози задумался о Боге и нашел его в Торе. Ферранте рассудил, что иудаизм ближе всего к Источнику, ибо Христос и Мухаммед – посредники. Он решил обратиться в иудейскую веру.

Я прочитал Новый Завет, Коран, Бхагават Гиту и изучил буддизм. Но Старый Завет (Тора) оказалась по-настоящему моей книгой. Я решил присмотреться к еврейскому народу, которому была доверена Тора. Они первыми получили Библию. Ведь Господь не мог поставить не на тех? Я по нескольку раз читал историю еврейского народа, их философов, Тору, и каждый раз находил что-то для себя новое. В какой-то момент я пошел к тюремному раввину, и попросил добавить меня в список еврейских заключенных, для того, чтобы я смог узнать про их культуру. Сначала он меня проигнорировал, решил, наверное, что я это сделал, чтобы получить какие-то их специальные лакомства.
– Послушай, сказал я, мне твоя маца и бейгелы по субботам не нужны, я ищу собеседников.
Он сдался, и мы разговорились. Он понял, что я искренен в своих намерениях и даже искал меня, если я долго не показывался у него в офисе.
В тюрьме большинство американских евреев не считаются опасными. Те, с кем я оказался вместе, сидели за мелкие преступления. Их никто не боялся. Надеть талис и кипу было вызовом. Пофигу.
Когда другие заключенные поняли, что я больше не состою в итальянской тусовке, они начали меня задирать. Несколько раз я скидывал кипу, закатывал рукава и кричал, «давай, сука, подходи». Это их успокоило, и они вскоре отстали.

Итальянцы по-доброму подшучивали надо мной.
– «Еврей? Ты че-то задешево продался», – глумился один. «Чувак. Может, ты мне налоги поможешь оформить», – измывался второй. Третий на полном серьезе спросил: «Зачем же ты Господа предал?» – «Я молюсь Богу» – «Не Иисусу?» – «Иисус – посредник. Евреи молятся Богу напрямую. Даже в наших делах я всегда общался напрямую с Боссом».
Такое объяснение он понял.
После перевода из федеральной тюрьмы Ферранте даже попросил близких присылать ему кошерную пищу.

Через неделю после просьбы я получил посылку. Там были колбаски, пепперони, селедка и гефилте фиш. Друг поинтересовался, как мне понравились гостинцы. «Всё хорошо, но я могу есть только кошерную еду. Итальянскую я раздал. Что ты сказал продавцу в магазине?» – «Я ему объяснил, что ты полуеврей, полуитальянец. Он, видимо, послал тебе половину такой еды, половину другой».
На свободу Ферранте вышел уже другим человеком. Не участником итальянской банды, а новообращенным иудеем, не угонщиком машин, а профессиональным писателем. Впрочем, несмотря на захватывающий сюжет и складный рассказ, в дальнейшую писательскую карьеру Ферранте верится с трудом. Книга основана на личной истории, и почему-то кажется, что его литературная карьера этими мемуарами и окончится.

Еще о проблеме самоидентификации:
Русско-американский роман
Современный еврей мужской национальности
Год, прожитый по-библейски