В Дамаске почти не осталось евреев. Зато фраза «сходить в еврейский квартал» до сих пор вызывает ухмылку: речь идет о квартале красных фонарей. Еще с оттоманских времен публичные дома Дамаска размещались в еврейском квартале. Доступные девушки назывались здесь по-разному – певицы, флейтистки, даже освежительницы, и все они были дочерьми Сиона. Около двухсот жриц любви практиковали здесь древнейшую профессию. Очевидно, пятидесятитысячному населению этого хватало. Здесь работали представительницы разных общин, живших тогда в Сирии, но все они выдавали себя за местных. Проституцию власти Дамаска разрешали только в еврейском квартале. Вместе с проституцией процветала преступность.
«Еврейский квартал кишел сутенерами, пьяницами, ворами, убийцами и просто бандитами, - пишет в новой книге «Между кознями и революцией» профессор истории религиозного израильского Университета им. Бар-Илана Ярон Харель, - на тогдашнем языке их называли «мастерами кулака и дебоша».
Профессор Ярон Харель – популярный лектор, признанный специалист по истории евреев Ближнего Востока. Его предыдущая книга «В огненных кораблях на запад. Перемены в сирийском еврействе в эпоху оттоманских реформ» удостоена почетной Премии им. Бен-Цви, которую в Израиле присуждают за важные исследования еврейской этнографии. В исследовании он опирается на большое количество малоизвестных еврейских, арабских, турецких и европейских источников.
В книге рассматривается десять эпизодов избрания главных раввинов в трех главных еврейских общинах Леванта – Багдаде, Дамаске и Халебе (Алеппо, на севере Сирии). Первый эпизод - закончившаяся в 1744 году запутанная история назначения главного раввина Багдада Цдакии Хуцина. Последний эпизод – отстранение в 1914 году раввина Давида Папо младотурками и ликвидация поста хахам-баши – министра султана по делам евреев в Оттоманской империи. Борьба за пост главного хахама, как называли раввинов в мусульманских странах, описанная в книге Хареля, это почти шекспировские страсти. Диспуты разрешались отнюдь не в мудром совете ученых. Борьба сопровождалась кляузами, ложными доносами, поджогами. Были там кражи со взломом, покушения на жизнь раввинов и их домочадцев. Случалось и так, что проигравший раввин со всеми чадами и домочадцами принимал ислам.
В 1862 году британский консул в Халебе сообщил в Лондон, что один из влиятельных раввинов города задумал создать в городе общину реформистского иудаизма. Раввин этот, Рафаэль Кацин – одна из самых колоритных фигур в книге. Он побывал в Европе, где проникся идеями гуманизма, хотя и остался до мозга костей левантийцем. Вернувшись домой, он сразу включился в борьбу за место хахам-баши.
«Хахам Рафаэль появлялся на улицах Багдада, как князь, неизменно в сопровождении свиты конных вооруженных гайдуков», - цитирует книга впечатления современника.
Не буду пересказывать захватывающей истории козней и интриг, к которым прибегал и хахам Рафаэль и его противники. Он проиграл, был отстранен с поста хахам-баши и начал писать «возмутительные» книги, где оспаривал авторитет победившей стороны, а заодно и многие догмы Талмуда.
В конце концов Рафаэлю Кацину пришлось уехать в родной Халеб. Там он сразу же вступил в борьбу за главенство в общине, но скоро понял, что не сможет победить местных лидеров-парнасов. Тогда хахам Рафаэль создал новую общину, в духе реформистского иудаизма, где бросал вызов авторитету раввинов и критиковал Талмуд. Он пользовался огромным уважением у своих последователей. Община платила ему щедрое жалование, обеспечила слугами и шикарным жильем. Однако вскоре начались трения, как внутри общины, так и с противниками. Все это вылилось в разборки, массовые беспорядки, даже драки на базарах. В конфликт вмешались турецкие власти. Хахам Рафаэль не сумел повторить пример создателя караимства Анана, который, не будучи назначенным главой изгнания экзилархом, сумел убедить правителя, что он пал жертвой козней. Хахам Рафаэль потерял все. Он остался без средств, считался в городе безумцем и умер в бедности. В еврейской общине Халеба о нем не любят вспоминать. Как стараются забыть о многих других историях, не укладывающихся в выстроенную мифологию, питающую нашу коллективную память.
«Человеческая и коллективная память не являются предметом истории, - пишет в предисловии Яир Харель. - Задача историка, кроме всего, еще и выявить части мозаики, которые пытаются скрыть. Более того, изучить попавшие к нему в руки фрагменты и понять, почему сохраняют одно и вытесняют другое. Понять, зачем искажается историческая истина?»
Еще о девушкaх:
Доступные девушки в фaктaх, интимных дневникaх и ромaнaх
