Известный и популярный актер советского кино Савелий Крамаров, снявшийся более чем в 40 картинах – фигура, при всей известности, не слишком изученная. Поэтому мимо книжки Варлена Стронгина, литератора, в прошлом известного работника юмористического фронта, пройти нельзя, тем более что это первая книга об этом актёре.
Рецензию хочется начать с цитаты одного из участников форума www.kino-teatr.ru: «Ха-ароший парень! Такой веселый был, народ как его увидит на экране - сразу смеется. Любит русский народ иванов-дураков. А когда он уехал за бугор, вовсе не верилось, что он, оказывается, был еврей. Даже отпетые алкаши у ларька возражали: «Савелий? Какой он тебе еврей! Он стопроцентный русский! Моя бабка знает его родню из деревни…» В общем, Савелий оказался самым лучшим еврейским актером в роли русского иванушки-дурачка…»
У Савелия Крамарова была непростая судьба – умерший в лагерях отец, тяжёлое военное детство, самостоятельный путь к успеху в кинематографе, всенародное признание, поиски Бога, эмиграция, ещё один творческий взлёт в Штатах, героическая борьба с болезнью. Казалось бы – вот интереснейший сюжет, тут тебе и драма, и психологизм, и социальщина, и отношения «художник-толпа», и яркие, острые моменты отечественной истории. Тема для интереснейшего исследования, которое может хоть немного приблизить нас к пониманию сложности человеческой души.
И очень жалко, что Стронгин в своей книжке выбрал самый простой и достаточно пошлый способ: попытался доказать, что вся судьба Савелия Крамарова, все его метания и душевные порывы, удачи и неудачи, любови и разлуки завязаны лишь на одной вещи - на том, что Крамаров был «сыном врага народа».
Нет, - качает головой Савелий, - я уезжаю потому, что в детстве испытал то, что не пожелаешь даже врагу. Впрочем, я сам был сыном «врага народа». Неимоверная тяжесть детства гонит меня отсюда. Я не хочу, чтобы дети, если они у меня появятся, испытали то же самое. А это может случиться. Ведь я отныне странный странник. Загадочные мужчины нравятся женщинам. Не только в России.
Очень трудно говорить об этой книге, да и читать ее, не отвлекаясь постоянно на автора. Иногда кажется, что главный герой - именно Стронгин, выглядывающий из каждой строчки. Стронгин делает для нашего общего развития пространные экскурсы в историческое прошлое страны, Стронгин судит политических деятелей, Стронгин незримо стоит у детской колыбели маленького Савелия, Стронгин прячется за портьерами во время семейных разговоров Крамаровых, Стронгин беззастенчиво влезает в сны и мысли главного героя своей книги, Стронгин вместе с ним едет в Америку. Стронгин вездесущ, энергичен, всезнающ, неумолим. Савелий Крамаров по сравнению с ним почти бесплотен. Крамаров в диалогах говорит шаблонные фразы, постоянно перескакивая с предмета на предмет и сбиваясь с мысли, видит какие-то гимназические сны, ведёт себя не как живой человек, а как персонаж скучного мыльного сериала.
Когда Савелий узнал, что ему присвоили звание заслуженного артиста СССР, то лицо его засветилось радостью. Ночью он плакал, вспоминая маму, не дожившую до триумфа сына. Они вместе растили лимонное дерево, надеясь на чудо, на то, что дерево даст в северных условиях плоды, но этого не произошло. Случилась беда – в один день погибли и мама, и дерево. Вспомнил трагическую судьбу отца.
К счастью, несмотря на эту утомительную манеру повествования, в книге все-таки есть кое-что ценное. О многих событиях в жизни Крамарова рассказано достаточно подробно. Например, о возвращении к иудаизму. Это, конечно, само по себе не секрет и не открытие, но вот попытки Крамарова давать концерты и при этом соблюдать субботу впечатляют. Вот пересказ истории Эдуарда Смольного:
Приезжаем в Тамбов в пятницу. На субботу проданы все билеты на три концерта. Зал вмещает 1 250 зрителей. Когда я узнаю, что Савелий отказывается работать в этот день, то бегу в молельный дом к раввину. Синагоги тогда в Тамбове еще не было. Договариваюсь, как могу, с раввином. Тот обращается к Савелию от имени всех тамбовских евреев, взявших билеты на его концерты, обещает, что концерты ему простятся, сам лично готов отпустить ему грехи. «Если хотите, евреи сами вынесут вас на сцену», - предлагает раввин. Савелий молчит. <…>
Он входит в зал. Смотрит в окно. Еще не зашло солнце. Объясняет зрителям, что по этой причине не может начать концерт. <…> Первый концерт начинается с полуторачасовым опозданием. Последний – за полночь.
А следом идет сценка: Крамаров едет из Тамбова в районный центр Инжеватово; недоволен поездкой, требует назвать точное расстояние до пункта назначения. И, получив ответ «сто километров», ровно через сто километров требует остановить машину и начинает концерт перед водителем. «Мы проехали ровно сто километров, а Инжеватова нет. Я начал первый концерт. Значит, их будет не три, а четыре».
Из таких эпизодов можно делать почти любые выводы. Стронгин, конечно, объясняет, что Крамаров «не был ни скуп, ни алчен, и если взял деньги за лишний концерт, то, наверное, для того, чтобы помочь синагоге, в которой молился и которой регулярно делал взносы». Но при такой дидактической манере рассказа даже комплиментарные отзывы навевают уныние и скуку, а возможность нелестных трактовок никуда не исчезает.
Как бы там ни было, труд Стронгина – единственная на сегодняшний день книга об актере, поэтому приходится довольствоваться тем, что есть, и надеяться, что следующая будет лучше.
Еще актеры:
Соревнование с богом
Школа клоунов
Товстоногова на них нет
