Каждая его книга (а их вышло уже четыре) – захватывающее чтение, обеспечивающее читателю настоящее интеллектуальное приключение, однако, при этом он не поступается ни глубиной анализа, ни аккуратностью работы с источниками. Как правило, книги Эткинда представляют собой не линейные повествования о предмете, – будь то отечественный психоанализ, русско-американские отношения или дореволюционные секты, – а собрания фрагментов, которые, за счёт взаимопроникновения, наличия сквозных героев и исторических перекличек, постепенно выстраиваются в ветвящийся, захватывающий нарратив.
Но «Non-fiction», в отличие от предыдущих книг Эткинда, не выстроена описанным способом. Во всяком случае, не выстроена явно. Напротив, книга заявлена как сборник разножанровых текстов: эссе, фельетонов, рецензий и даже предисловий. Тематический диапазон «Non-Fiction» очень широк. Обширная статья о Ефиме Эткинде и «Два послания Борису Парамонову» (пожалуй, единственной фигуре, которую можно сопоставить с Эткиндом на поле интеллектуальной беллетристики). Статья о дневниках Марии Башкирцевой и небольшой очерк о литературном дискурсе гомосексуальности. Рецензия на «Сказание об истреблённом еврейском народе» Каценельсона и очерк об американской русистике. Рорти и Солженицын, Павловский и Эйн Рэнд, Фукуяма и Зорин. Слишком разные люди, слишком разные тексты.
«Всегда и тем более сегодня границы между евреями и русскими чертятся не кровью, но дискурсом»,
– так начинается статья «Не вместе, но нераздельно: новые и старые истории русско-еврейского сожительства», статья, очень показательная для книги в целом: в одной рецензии объединены шесть книг на еврейские темы, первая из которых написана уже упомянутым Солженицыным, а последняя – Кёстлером (тем самым, который «Слепящая тьма»). Эта кажущаяся эклектичность присуща и «Non-fiction» в целом. Беглый взгляд на оглавление может вызвать некоторую оторопь у читателя, которого разноцветная периодика за последние годы приучила к тому, что без «темы номера» – никак.
Эткинд не зря, однако, является, кроме прочего и автором не вошедшей в сборник статьи «Новый историзм – русская версия», в которой говорится о новом гуманитарном дискурсе, представляющем собой «историю не событий, но людей и текстов в их отношении друг к другу». Видимо, статья не попала в «Non-fiction» не просто так. Включить в эклектичный, не ограниченный, в общем, никакой явной формальной рамкой сборник такой программный текст означало бы обнажить приём, слишком прямо высказаться о методе.
«Такой подход, - пишет Эткинд, - по необходимости эклектичен и, более того, междисциплинарен. Одной из очевидных его целей является разрушение границ: между текстом и не-текстом, литературой и не-литературой, и вообще между жанрами, дисциплинами и культурными институтами».
Это именно и есть та отсутствующая, вроде бы, рамка, внутри которой размещается новая книга Эткинда. По сути дела, перед нами публицистика, то есть тексты о той части истории, которая совершается сейчас, но на первый взгляд не связанные вроде бы сиюминутные сюжеты (политические, литературные, дискурсивные) начинают пересекаться, не обращая внимания на те самые границы, прочерченные способом говорения. Эти сюжеты прорастают друг в друга, давая мгновенный и довольно чёткий слепок текущего времени. Это публицистика совсем иного рода, чем та, к которой мы привыкли, она буквально покоится на определении интеллекта как способности не отвечать на вопросы, а задавать всё новые. Тот род публицистики, которого думающим гражданам смертельно не хватает. Тираж в полторы тысячи экземпляров вряд ли спасёт положение, но принцип «малых дел», с другой стороны, тоже никто ещё отменял.
