Алла Иошпе — интересный человек. И жизнь у нее трудная и интересная: жили во дворе театра Михоэлса, прекрасный голос, не взяли в музыкальный по болезни, пробилась сквозь антисемитское решето в МГУ, училась у Лурии и Леонтьева, с отличием, кандидат, сцена, успех, отказ, девяностые, эмиграция: «Мы уезжаем в Израи́ль» (sic!) и каких-то восемь ссылок на youtube. Но это все не суть важно, потому что на самом деле Алла Иошпе — Вуди Аллен.

Мемуары начинаются следующим образом: «Мы родились исключительно благодаря товарищу Сталину. В 37-м, в год страшных репрессий, вышел указ, запрещающий аборты». Кто еще, скажите, кроме любимого нашего Аллана Стюарта Кенигсберга способен на такое? Разве что Хармс, но совсем с другой интонацией.

Вот тогда, после погромов, и вспыхнула волна эмиграции. Уехали бабушкины сестры, Зина и Эстер. Но в Америку попала только Зина. У Эстер лицо было все в угрях — Америка таких не принимала. Приняла Канада.

А вообще, в 1937 году родилась еще и моя бабушка, и с этим «нервным, неровным поколением» я созванивалась буквально час назад. Ему всегда можно простить некоторую лиричность, золотые медали, красные дипломы, и даже повторение особо излюбленных семейных шуток. Шутки в еврейских семьях — вообще что-то особенное. Алла Иошпе, например, на две книги мемуаров раз пять рассказывает, что для вкусного плова надо иметь мужа узбека. Про любимые шутки моей бабушки я вам ни за что не скажу.

И чтобы никто не думал, что я просто засохшая гренка без Ч. Ю., прибавлю, что по мне, человек, который на самом деле Вуди Аллен, должен быть максимально серьезен. У Аллы Иошпе это иногда получается великолепно. Например, в воспоминаниях про маму: «Мама у нас была королевой… А как же она умела молчать! Если мама замолкала, значит, в доме или в мире было что-то не так». Могу ошибаться, но значит ли это, что остальное время королева-мать — как, впрочем, любая нормальная еврейская мама — не закрывала рта? А папа ее, как и мой прадед, участвовал в самодеятельности и даже играл Лира, работая машинистом паровоза. Очень живо представляется.

Теперь главное найти тех, кому нужны эти колготки. В этих колготках было одно единственное достоинство — цена. Остальное — только недостатки. Цвет, размер, качество… И что вы думаете? Что мы не находили заказчиков?

Но серьезность лирического героя Аллена, как и Иошпе (а бывает в мемуарах лирический герой вообще?) должна быть особенной. Он серьезнее всего относится к себе. Тогда смешно. У Иошпе выходит не всегда (у Аллена, впрочем, тоже). Например, в «Песне длиной в жизнь» после завершения впечатляющих (меня, не нюхавшую) препирательств с озлобленным на бывших любимцев государством Алла Иошпе решает — кроме шуток — публично ответить Алле, простите, Пугачевой, сказавшей в интервью, что она часто меняет мужей, чтобы ее не забыли, как Иошпе и Рахимова. А ведь чистую правду сказала. Кому сейчас интересны счастливые люди?

А они очень счастливые, влюбленные в профессию, влюбленные друг в друга. Поэтому и первая книжка, где про трудности, получилась увлекательнее второй, где по большей части собраны байки из серии «как мы весело варили плов с талантливыми друзьями». Нет, все-таки на Манхэттене такие не водятся, это в другом районе.

Папа вопрошал: Маня, я сыт? — Яша, ты сыт, — отвечала мама.
Какой закомплексованный режиссер сможет сбыть народонаселению вагон дерьмовых колготок? Нет, ему и не снилась процедура лишения комсомольского билета. А про заседание Москонцерта он бы от потрясения тут же снял фантастический триллер. Правда, вероятно, мама его с колготками бы сладила, как настоящая еврейская мама. Но Алла Иошпе — не только еврейская мама, она советская мама. И поэтому в книжке есть все, что еврейско-советской маме положено, — эмигранты консервируются. Тут и секреты долгой семейной жизни — без дураков, и особенная такая любовь ко второй родине («Лехаим, господа» и много других стихов), и рецепты всякого вкусного (чтобы стихи веселей читались), законы проведения юбилеев и другие полезные предписания. Если «Песне длиной в жизнь» в скором времени прямая дорога в список дополнительной литературы к школьному курсу новой истории, то «Хлеб-с-солью-и-пылью» пока может полежать и подождать правильного момента. Потому что даже в таком заповеднике, как Израиль, через какие-нибудь двадцать лет уже мало кто способен будет провести юбилей как полагается: глобализация, утеря корней, что поделаешь.

Букник приглашает всех на вечер «Классика советской эстрады в новом контексте» — Алла Иошпе и Стахан Рахимов 7 сентября в 19.00 в клубе "Билингва".

Еще советская эстрада:
Ты помнишь Кейптаунский порт?
Купите бублики для всей республики!