В Библии есть амурные истории на любой вкус, а точнее — на любителя. Кому-то нравится монументальный союз Сарры и Авраама (последний, заметим, дважды от избытка трусости предавал жену, назвавшись ее братом, и готов был уступить ее всякому местному властителю [Быт 12–20]), кому-то — хитрого Иакова и прекрасной Рахили (которая, согласно мидрашу, добровольно участвовала в задуманном ее отцом обмане и даже лежала под Иакова с Лией новобрачным ложем и в нужный момент подавала реплики, чтобы милый ничего не заподозрил). Кого-то восхищает история Иуды и Тамар, которая проучила свекра, соблазнив его в наряде блудницы, кого-то умиляет Руфь, спавшая в ногах напившегося старика Бооза. Кто-то сочувствует сочащимся кровью love stories Самсона и Далилы или Давида и Вирсавии. Но даже на этом фоне выделяется рассказ о несостоявшемся адюльтере Иосифа и мадам Потифар — самая, пожалуй, пикантная любовная история в Библии и, как мы увидим, история-перевертыш.
Она — зрелая дама, он — совсем мальчик. Она — аристократка, вхожая во дворец фараона, он — 11-й сын пастуха, раб в доме ее мужа. Она меняет одежду трижды в день, он не видел ничего краше своей любименькой «разноцветной рубашки». Она — дочь великой египетской цивилизации, он — безграмотный кочевник, только что от своих овец. Она «прекрасна весьма и украшалась премного», он «красив станом и красив лицом». И она его вожделеет до смерти, он же ее — ничуть.
И снискал Иосиф благоволение в очах Потифара и служил ему. И он поставил его над домом своим, и все, что имел, отдал на руки его. <…> Иосиф же был красив станом и красив лицом.
И обратила взоры на Иосифа жена господина его и сказала: спи со мною.
Но он отказался и сказал жене господина своего: вот, господин мой не знает при мне ничего в доме, и все, что имеет, отдал в мои руки;
нет больше меня в доме сем; и он не запретил мне ничего, кроме тебя, потому что ты жена ему; как же сделаю я сие великое зло и согрешу пред Богом?
Когда так она ежедневно говорила Иосифу, а он не слушался ее, чтобы спать с нею и быть с нею,
случилось в один день, что он вошел в дом делать дело свое, а никого из домашних тут в доме не было;
она схватила его за одежду его и сказала: ложись со мной. Но он, оставив одежду свою в руках ее, побежал и выбежал вон.
Она же, увидев, что он оставил одежду свою в руках ее и побежал вон,
кликнула домашних своих и сказала им так, говоря: Посмотрите, он привел к нам еврея смеяться над нами. Он пришел ко мне, чтобы лечь со мною, но я закричала громким голосом,
и он, услышав, что я подняла вопль и закричала, оставил у меня одежду свою, и побежал, и выбежал вон.
И оставила одежду его у себя до прихода господина его в дом свой.
И пересказала ему те же слова, говоря: раб еврей, которого ты привел к нам, приходил ко мне посмеяться надо мною.
Но, когда я подняла вопль и закричала, он оставил у меня одежду свою и убежал вон.
Когда господин его услышал слова жены своей, которые она сказала ему, говоря: так поступил со мною раб твой, то воспылал гневом;
и взял Иосифа господин его и отдал его в темницу, где заключены узники царя. И был он там в темнице.
(Быт 39:4-20)
Эта история умещается всего в 13-ти стихах библейского текста. Неудивительно, что авторы апокрифов и мидрашей, а также Корана и посткоранической литературы не могли удержаться и домысливали в разных направлениях эту историю, сочиняя «нарративные расширения», как их называет Кугел. Вот, например, одно из них — мотив «собрания дам», выросший из попыток истолковать два — возможно, просто риторических — глагола в библейском стихе: «говоря» (часто толкуется не как собственная речь персонажа, а как вложение им последующих слов в уста собеседника, в данном случае — клеветы в уста подруг) и «посмотрите» (на кого?):
Вложила она праведного этого всем в уста. Рассказывают: когда царицы и фрейлины вернулись со служения идолам, пошли все навестить ее. Сказали они ей: «Что это ты так плохо выглядишь? Уж не влюбилась ли ты в этого своего раба?» Тотчас дала им хлеба и мяса, и ножи, и привела Иосифа, и поставила перед ними. И когда подняли они глаза свои [от еды], порезали себе руки, пока ели.
Сказала она им: «Перед вами он стоял лишь минуту, а вы не смогли вынести это? Так сколь же менее могу вынести я, видя его ежедневно!»
Сказали они ей: «Нет у тебя другого средства, кроме как сказать твоему мужу запереть его в темницу — и тогда он будет весь твой».
Сказала им: «Если я одна скажу против него мужу, не поверит мне. Но если каждая из вас скажет своему мужу «Иосиф взял меня силой», тогда и я скажу моему мужу, что он взял меня силой, и посадит его в темницу».
(Мидраш га-гадоль)
В отличие от другой книги гарвардского и бар-иланского профессора Джеймса Кугела, изданной в той же серии два года назад и вызывающей некоторое недоумение своим отнюдь не академическим уровнем, «В доме Потифара» — замечательная монография, сочетающая высокий профессионализм ученого-библеиста и талмудиста, научную новизну и все такое с изрядной занимательностью. Возможно, стоило бы издать облегченную версию книги — сборник историй из первоисточников, где анализ их взаимосвязей и происхождения был бы сокращен до минимума. Наша рецензия — фрагмент этой воображаемой light-версии.
Вернемся в дом Потифара. Я вот думаю, лояльные образу Иосифа Праведного средневековые еврейские комментаторы не прозрели подлинной сути событий. Заносчивый юнец, уверенный в своей неотразимости и избранности, прибрав к рукам все, что было в доме Потифара, положил глаз и на его жену. Мадам Потифар совершенно верно уловила его намерения и не зря говорила домашним, что он пришел «посмеяться над нами». Испытывая определенное влечение к смазливому мальчику, она, однако, «другому отдана и будет век ему верна». Получив очередной отлуп и удар по своему безграничному самолюбию, Иосиф решил скомпрометировать хозяйку, и той не оставалось ничего иного, как поведать о домогательствах юноши своему мужу. Потифар поверил жене и заключил Иосифа в темницу. Однако еврейская традиция, ксенофобская и мизогинистская, предпочла поверить Иосифу и, походя обвинив египтянку в похоти и коварстве, вознесла ее раба на пьедестал праведности, забыв о том, что лживость у него в крови, по обеим линиям.
Но все оказывается не так просто. Читаем книгу дальше и видим, что при всей преданности своей нации и своему полу авторы мидраша еще более были преданны тексту Торы, который и стремились истолковать со всей присущей им въедливостью и фантазией, — ну и, конечно, Всевышнему, в чьих деяниях всегда изыскивали справедливость. Не мог быть Иосиф наказан без вины. Значит, был грех. Что же в библейском тексте на это указывает? «Красив станом и красив лицом» — отчего же он был так подчеркнуто красив? Унаследованной красотой матери, но и не только — специально прихорашивался Иосиф, возможно, подумывая о прекрасной хозяйке:
Был он подобен человеку, который, сидя на рынке, подводит глаза, умащивает волосы и подбивает каблучки. Говорит он: «А я ничего себе мужчина!»
(Берешит раба 87:3)
«Вошел в дом делать дело свое» — какое такое дело? Никак удовлетворить свою страсть собрался. «Она схватила его за одежду», и он «оставил одежду свою в руках ее» — как это хрупкая женщина одним движением сорвала с вырывающегося парня всю его одежду? Никак он сам сбросил одежду с себя, намереваясь предаться преступным ласкам.
Рабби Йоханан сказал: [этот стих] учит, что оба они [Иосиф и жена Потифара] намеревались согрешить. «Вошел в дом делать дело свое»: <…> это значит удовлетворить свои желания. <…> «Она схватила его за одежду его» — в этот момент образ его отца взял и явился ему в окне, сказал ему: «Иосиф, предуготовано братьям твоим, что будет имя их написано на нагруднике первосвященника, и твое среди них. Хочешь ли ты, чтобы оно было стерто, а ты был бы прозван другом блудниц, как сказано “кто дружит с блудницами, тот расточает богатство?”» (Прит 29:3) И тотчас «тверд остался лук его» (Быт 49:24), то есть он превозмог страсть.
(Вавилонский Талмуд, Сота, 36б)
Богатый выбор, не правда ли? Девочка, ты хочешь на дачу или чтобы тебе оторвало голову? Тщеславный юноша, не ведающий покамест, где будет служить загадочный первосвященник и что за нагрудник будет носить, тем не менее «тотчас превозмогает страсть», оттолкнув обнимающую его женщину, заметим, не из страха «согрешить пред Богом», а ради отцовского пряника — посмертной славы.
Таков наш незатейливый — уж не обессудьте — феминистский комментарий на многослойную агадическую экзегезу библейской трансляции из дома Потифара.
И другие книги этой серии:
Яаков Кац. Традиция и кризис. Еврейское общество на исходе Средних веков
Даниил Хвольсон. О некоторых средневековых обвинениях против евреев
Марк Шагал об искусстве и культуре
