Рано утром 2 июля, вернувшись с празднований тель-авивской "Белой ночи", я взглянул на карту и попытался воспроизвести маршрут своих сумбурных ночных передвижений. Получилась странная геометрическая фигура, названия которой пока на придумали, поэтому назовем ее "белый ночной многоугольник". Вершин у него оказалось очень много: как-никак, в городе прошло не менее восьмисот музыкальных, танцевальных, кулинарных и театральных представлений и прочих более и менее культурных мероприятий, и примерно на двадцати из них мне удалось побывать. А вот соединялись эти вершины причудливыми кривыми линиями, которые свидетельствуют о моих тщетных попытках увидеть как можно больше.

«Белая ночь» — это ставший уже традиционным ежегодный праздник в честь признания тель-авивского "Белого города" объектом мирового культурного наследия. Вот и в этом году, с раннего вечера 1 июля, Тель-Авив усердно гулял всю ночь напролет, и машину мне пришлось бросить в первом же попавшемся месте, поскольку о поиске стоянки в центре города не могло быть и речи.

В обстановке броуновского движения пеших масс по всему Тель-Авиву самозародилась атмосфера всеобщего братства: в каждой праздничной "точке" абсолютно незнакомые люди обменивались впечатлениями и идеями, пытаясь понять, куда еще стоит направиться. Иногда создавалось впечатление, что на выработку идеальной программы средний тель-авивец тратит столько усилий, что на само веселье у него уже не останется ни энергии, ни времени. Но к утру реальность опровергла эти опасения: с рассветом в городе по-прежнему было много веселых людей, требовавших продолжения банкета.

Первой точкой моего "белого ночного многоугольника" была крыша французского культурного центра, где вице-мэр Парижа убеждал всех, кто готов был его слушать, что Париж и Тель-Авив — близнецы-братья. Если не внешне, то хотя бы по духу. Надо сказать, благодаря видеоарту весь бульвар Ротшильда на всю ночь превратился в один из парижских бульваров. В прошлом году белая ночь во французской столице прошла под девизом "100 % Тель-Авив", а в нынешнем Тель-Авив сделал встречный жест: проект "100 % Париж" объединил несколько десятков французских видеохудожников, чьи работы крутили в галереях, кафе и просто в жилых домах вдоль бульвара.

С французской темой могла поспорить только футбольная. С некоторых деревьев свешивались гигантские футбольные мячи, а под футбольные песни можно было сразиться в настольный футбол.

В конце бульвара, у театра "Габима", несколько сотен людей танцевали в полной тишине: они извивались и двигались, делали разные па руками и ногами, а вот музыки не было! При ближайшем рассмотрении у всех танцоров были замечены наушники: модные в Европе бесшумные вечеринки пришли и в Тель-Авив.
С бульвара Ротшильда мой путь лежал в торгово-офисный комплекс "Азриэли". В обычное время здесь торопливо снуют адвокаты и покупатели, но ведь "Белую ночь" нельзя причислить к обычным временам, и поэтому "Азриэли" преобразился. Три офисных небоскреба стали сценой самого экстравагантного события ночи — даже не они, а пространство между ними, поскольку между башнями, на высоте 100 метров над землей был подвешен иллюзионист и фокусник Хези Дин. Дин был связан по рукам и ногам и висел вниз головой.

Тысячи людей, глазевших на него от подножия небоскребов, ахнули, когда помощники фокусника одновременно подожгли все удерживавшие его веревки, и те начали обрываться. Чтобы спастись, ему нужно было в считанные минуты освободиться от пут, добраться до страховочного кабеля и с его помощью осуществить прыжок с банджи. Дэвид Копперфильд уже демонстрировал публике нечто подобное, его подвешивание над шипами на горящих канатах и высвобождение из смирительной рубашки могло бы научить, что все окончится благополучно. Однако приходится признать, что смотреть такие трюки интересно, даже когда в глубине души знаешь, что тебя наверняка дурят. Зрители в "Азриэли" активно сопереживали Хези Дину, бледнели, когда он был на волоске от катастрофы, и воодушевленно аплодировали его чудесному спасению. Теперь остается надеяться, что никому из офисных работников комплекса не придет в голову мысль повторить увиденное.

Другой импровизированной сценой "Белой ночи" стал балкон фриндж-театра "Тмуна", в каких-то 500 метрах от "Азриэли". На нем сменялись оркестры и музыканты, и все пространство перед театром запрудила веселящаяся толпа. Когда на балконе появилась группа "Бум Пам", толпа пустилась в пляс, все вокруг заходило ходуном, и я подумал, что вероятность падения балкона вместе с музыкантами даже больше, чем в случае с Хези Дином. С одного балкона на улице Йегуды га-Леви тоже звучала музыка, но поскольку это были оперные арии, за целостность здания можно было не опасаться.

Совсем по-другому — солидно и тихо - тель-авивское гуляние проходило в Доме ивритской культуры "Альма". Альмовцы устроили литературную белую ночь: сначала здесь читали пьесы Йехуды Амихая, потом неизвестный роман Леи Гольдберг "Потери" (его впервые издали несколько месяцев назад, через 40 лет после смерти автора). Когда ночь сгустилась (около двух часов), настал черед хоррора и мрачных фантазий, и в "Альме" перешли к недавно переведенным на иврит рассказам основоположника "новелл ужаса" Эдгара Аллана По. Тему ужаса в "Белую ночь" можно было развить двумя способами — посетив с организованной экскурсией первое тель-авивское кладбище, где похоронен весь когдатошний городской бомонд, или отправившись в лабиринт ужаса Nightmare, открывшийся у моря специально к этой дате.

Тем не менее, от ужасов я отказался и нырнул в совсем другую атмосферу, зайдя в музыкальный магазин "Ха-Озен ха-шлишит". В "Третьем ухе" (а именно так переводится название магазина) подходил к концу музыкальный марафон кавер-версий хитов легендарной группы "Каверет". К пяти утра энергия организаторов многочасовой кавер-затеи окончательно иссякла, и все отправились на ближайший пляж. Ирония судьбы заключалась в том, что на пляже выступал никто иной, как Гиди Гов, бывший когда-то главным солистом той самой "Каверет". В это время уже рассвело, над пляжем заходили на посадку самолеты, и прильнувшие к иллюминаторам туристы наверняка удивлялись тому, что в раскинувшемся под ними городе в такой странный час вовсю кипит жизнь.

Почувствуй биение Тель-Авива:

В его детских праздниках
В его галереях
В его скульптурах
В его возрасте
В его людях
В его войне
В его любви
В его логотипе, наконец