"Панки любят грязь, а хиппи цветы, и тех и других берут менты",
грустно процитировал БГ Юрий Липманович, участник Иерусалимского клуба политической песни "Зимрат А-арец" («Песнь земли»), при появлении полиции на концерте, посвященном 10-летию клуба.

Полицию вызвал хозяин заведения под названием "Аврам" по жалобе сына – сын в тот момент был за старшего, и пока пели по-русски, он, вероятно, и не подозревал, что исполняется политическая сатира. Только когда зазвучала песня Липмановича на иврите — переделка блатного хита "На Невском проспекте у бара", — сын напрягся, вызвал папу, а папа в свою очередь вызвал ментов.

В песне идет речь о событиях, связанных с убийством бывшего израильского премьера Ицхака Рабина в 1995 году (отсюда "Бэ-кикАр ше ми-Аз аль шем РАбин \ ЯшАв меавтЕах аЕф" – "На площади, что с тех пор зовется Рабинской, сидел усталый охранник").

Фигура Рабина крайне двойственна. Споры о том, кто убил местного Кеннеди, свои или чужие, левые или правые, не утихают по сей день. Но подростки середины 90-х, которых пиарщики прозвали "молодежью Рабина" (что не может не вызывать иронической ухмылки у острых на язык русских, объевшихся культом личностей в свое время), зажигавшие свечи на той самой площади Царей Израиля, где убили премьера, пока тот в больнице боролся за жизнь, выросли и не потерпят надругательства над святыней. И вот они звонят папе, если всякие там русские позволяют себе сатирические выпады, но дети скоро вырастут - собственно, это уже происходит, — и израильский политический ландшафт поменяется окончательно.
Итак, героиня песни говорит:

Лех ми-мЕни, отхА ло совЕлет,
Лех ми-по, ло охЕвет отхА,
Ата пушт вэ-ани митнахЕлет,
Ле-олАм ло нийе мишпахА.

Буквально "Уходи, я тебя ненавижу" - все как в оригинале, ты, мол, хулиган, я поселенка (а это, если читатель не в курсе, идеологически мотивированные жители еврейских поселений на так называемых Территориях). И семьи у нас, мол, не получится.

В общем, не романтическая история вызвала гнев хозяев "Аврома", а моралите означенного произведения. Расстроенный студент идет на площадь и разряжает пистолет (не сказано, по какому адресу), а далее — не ходите, вожди, вы на митинг, и не пойте там песен своих (Рабин был убит во время митинга, сразу после коллективного исполнения так называемой "Песни мира"). "Ки матрат а-шалом хи ахерет - прас Нобель вэ-шлоша кадурим". Ибо цель мира ["мирного процесса"] - иная: Нобелевская премия и три пули. Слова "три пули" повторяются трижды - и этого хватило стукачику, чтобы добежать до телефона, поняв, что у них с папой в кафе что-то не то.

Заварушка началась сразу после первого отделения. «Это что ж такое, - говорил огромный аутентичного вида хозяин. — Вы мне что обещали? Ширей Эрец Исраэль? — (А это, надо понимать, крайне беззубый жанр, вроде "Лебединого озера", которым заполняется радиоэфир в дни национального траура — очевидно, хозяин судил о репертуаре по названию клуба "Зимрат-Аарец"). — А вы что поете?» «Позвольте, – говорил Михаил Шовман, программист по профессии и создатель клуба по призванию. — А чем же это вам не "песни земли израильской"?» «Я полицию вызову, – сказал хозяин. — Вот прямо сейчас. Вы в моем доме себе позволяете нарушать договоренности и петь такое». И так далее. А, еще прозвучало определение "песни против еврейского народа".

А надо сказать, что бóльших патриотов еврейского народа, чем собрались в тот вечер в кафе, еще поискать. Им есть чем гордиться в советском прошлом: оказавшись на улице, они вспомнили, как КГБ закрывало в Риге кафе на санитарный день, потому что они собирались проводить там пуримшпиль. И на лицах их была радость узнавания пополам с недоумением. Уже когда пришла милиция и попросила, явно плохо понимая происходящее, разойтись, толпа русских евреев, отказников, узников Сиона и случайных прохожих, громко запела израильский гимн.

Автор этих строк по молодости лет в советское время никогда не попадала, скажем, на разгоны рок-концертов с милицией, только читала об этом. Но ощущение возникло очень схожее. Да и собравшимся явно было привычно — они пели свою Атикву, как десятки лет назад на кухне. Ну, а потом было явление мордоворота в пиджаке, представившегося адвокатом, а с русской стороны вышел щуплый интеллигентный юноша, тоже адвокат — и два мира, два Шапиро, пожали друг другу руки. Русские потрясали журналистскими удостоверениями, карточками местного Союза писателей, пропусками в Мировой суд Иерусалима – все без толку, всех разогнали, справедливость в очередной раз восторжествовала.

Если этот инцидент чему-то и учит, то тому, что у каждого свои способы любить родину, и на эту тему две стороны вряд ли когда-нибудь поймут друг друга. «Послушайте, – сказала я одному из молодых людей, загородивших вход в кафе, – у вас же совсем нет прививки против идеологии». (Это я явно кого-то цитировала, уже не помню кого.) «Факт, нет», – согласился израильтянин с серьезным видом. «Так стало быть, — говорю, — эта песня…» «Оскорбила чувства тех, кто здесь работает, – с достоинством сказал молодой человек. А папаша с сожалением отметил, что надо было ему с текстами песен ознакомиться заранее, так сказать, цензурировать заранее, но кто ж знал!

Всех можно понять, но не всех хочется.