С 1 июня прекращает свою работу «Проект О.Г.И.». «Проект» возник в 1998 году, с 1999-го существовал в Потаповском переулке. И Букник, ясный пень, там был и дешевую водку пил. Только говорить о «конце эпохи» и «центре культурной жизни» мы не будем, а просто посмотрим, что люди вспоминают. Вспоминают же разное.

*

Новость о закрытии Проекта ОГИ рикошетом влетела мне в ухо прямо из Турина, где дружище Маурицио уж поливал слезами заполненную до краев пепельницу — ведь он не сможет даже прийти в Проект проститься: окинуть взглядом могучие стены, пошуршать напоследок страничками в книжном магазине и выпить чего-нибудь покрепче...
ברוך דיין אמת, — пробормотала я себе под нос, и вдруг как нахлынули, как обрушились разом все воспоминания, будто сломанные бабушкины лыжи с антресолей. О, моя молодость! Там я отплясывала на столе после первой сессии, там впервые услышала, как Рубинштейн и Пригов читают стихи, там сама писала какую-то чушь на салфетках и жгла эти салфетки в пепельницах, и они так горели, так горели, как горят только очень плохие стихи и только в семнадцать лет.

*

Любовь к О.Г.И. — это случай любви вопреки. Что это за клуб, я вас умоляю! Качающиеся столы и стулья, подгоревшая картошка, разбавленное пиво, тормознутые официанты, воздух, в котором можно вешать топор, сцена, которую ниоткуда не видно, дорогой и бестолковый книжный магазин, грязный тесный сортир, открытый всем добрым людям гардероб, где с моего пальто когда-то срезали матрёшечку.
Настоящий поэт в России, как известно, должен обладать немытыми патлами, растянутым свитером и рассохшимся рыжим портфелем от Leo Zilberovitch. Ну и, очевидно, просиживать нестираные джинсы в О.Г.И. Место под стать образу.

*

Познакомилась я с этим местом заочно. Так школьницы влюбляются в рок-звезд или актеров, узнав о них со страниц журнала. Еще восьмиклассницей я обнаружила заметку о «Проекте О.Г.И.» в каком-то бессмысленном девчоночьем чтиве… Тусовались там много, отчаянно и продуктивно. Там было всё и сразу. Лично у меня и каждые выходные. С пятницы по понедельник. Пишу сейчас все это и, честное слово, мурашки по коже от того, насколько киношно сложились мои отношения с «Проектом О.Г.И.». Не могу не проститься с тем, что было между нами. Не могу не прижаться к его стене в последний раз.

*

Там всегда встречались знакомые, и даже если незнакомые, то со знакомыми лицами — такой вот эффект «Проекта О.Г.И.». Внезапно кто-то мог подсесть за твой столик и настоятельно предложить хреновухи и заговорить о логоцентризме и деконструкции.
Мне страшно, мне неуютно как-то думать о том, что, по привычке свернув в Потаповский с бульвара ли, с Маросейки ли, я не смогу больше зайти в до слез и до вот этих вот самых желез знакомый подвал.

*

А мне странно видеть, как любимая женщина, разодевшись в новое платье, мчится прощаться с родным подвалом и укуривается там до положения риз.
В МакДональдсе, скажем честно, не меньше времени просижено.

*

Сейчас, прощаясь с О.Г.И., все говорят очень красиво. В основном, про уходящую эпоху. Но О.Г.И. — это не эпоха, это просто место, не самое удобное, не самое чистое. В О.Г.И. было душно, не очень вкусно и еще там были самые медленные официанты в Москве. Да и музыкальная площадка была так себе. Просто это место было именно для нас. Такое же нелепое, и милое, и странное, и дурацкое, как мы сами. При этом мы сами постепенно менялись, а О.Г.И. — нет.
Про О.Г.И. сложно рассказать связно — потому что с ним связано исключительно бессвязное, какие-то обрывки, кусочки, странности.

1999
Ну, все знают, как это начиналось: запутанная квартира дяди (бабушки, дедушки, двоюродной тети, неважно) Мити Ольшанского на Патриках, сложная система звонков, только знакомые лица, причем, даже если ты не знаешь всех этих людей, их лица все равно выглядят знакомыми, типичные выпускники факультета лингвистики РГГУ. Потом появится Дима Ицкович и подвал с балками.
В разгар ремонта в подвале на Потаповском одна интернет-контора празднует там корпоративный Новый год. Я там была, у меня есть фотографии, а О.Г.И. еще как бы и не было.

2000
Три часа ночи, мы с подружкой пьем кофе. Это было очень обыкновенно, прийти в кафе ночью и два часа пить одну чашку кофе, потом что на вторую денег уже не было. Вдруг за столиком слева происходит какое-то шевеление, вполне безмолвное, и вот уже совершенно лысая (и очень стильная) высокая девушка вцепляется обеими руками в длинные волосы маленькой кореянки. Завязывается драка, друзья пытаются разнять девиц, я думаю только о том, что по закону подлости сейчас кто-нибудь из них уронит меня со стула и я себе что-нибудь поврежу (так всегда бывает), а моя подруга вдруг говорит: «У нее волосы грязные, противно же!» В это время из-за столика справа встают мальчик и с девочкой и начинают танцевать танго. Очень красиво, очень профессионально, в абсолютной тишине. Слева дерутся, справа танцуют, мы сидим и пьем кофе. Три часа ночи.

2003
Я по-прежнему хожу в ОГИ, теперь на детские утренники. Обычно к полудню, в это время из клуба только собираются уходить старые друзья: у них продолжается суббота, а у меня — мамы двухлетнего ребенка — уже началось воскресенье. Потом в О.Г.И. на время утренников запретят курить во всех помещениях и я перееду в «Апшу»: в большом зале, где спектакль для детей, курить нельзя; в маленьком предбаннике — можно. Когда у меня родится второй ребенок, «Апшу» закроют, но в О.Г.И. я почему-то не вернусь.

2005
Вот меня останавливают два юноши в аккуратных рубашечках с короткими руками и до блеска отполированных ботинках — сразу понятно, провинциалы. С ними девушка, в нарядном выходном синтетическом платье: «Так-то мы адрес знаем, но не можем найти, кафе-клуб модный где-то здесь, не подскажете?» Вот я подвожу их ко входу в О.Г.И.: «Вам сюда», — а рядом нервно размахивает руками престарелый лохматый юноша, его собеседники почтительно замерли: «Улисс — это мифопоэтический эпос, это трагифарс и аллегория». Провинциалы смотрят растерянно, но все-таки решительно открывают дверь.

2008
Мой сын пошел в 1 класс и подружился с одноклассником. Нас пригласили в гости, мы идем по Потаповскому и я понимаю, что наши друзья живут ровно в том доме, мимо которого я проходила сотни раз и именно в нем мечтала бы жить, поближе к О.Г.И. и вообще. И вот этот трухлявый стул у бокового входа — это их стул, они выходят по утрам на свое отдельное крыльцо, садятся и пьют свой какой-то отдельный кофе. И кособокая елка, которую я много раз наблюдала во дворе, — это была их елка. В 2009-м якобы выселенный дом загорится, из него эвакуируют 120 человек, друзья переедут куда-то на Басманную. А больше я в О.Г.И. не ходила.

*

Все пишут про О.Г.И., и я напишу. Я в О.Г.И. никогда не была.

*

Вчера в О.Г.И. был прощальный вечер.
Выходили поэты. Читали
одно-два стихотворения, говорили немного слов.
Все примерно о том, что да,
«О.Г.И.» любимый и хорошо в нем,
да только времена изменились, а О.Г.И. нет,
и даже вайфая не завел, зато
появились другие места.
Что О.Г.И. будет не хватать, но ничего.
Чудакова прочитала эмоциональную лекцию
почему-то —
о русском языке и его современном использовании.
Гор Чахал спел романс.
Завершил вечер Митя Борисов.
Все артефакты О.Г.И. будут сохранены и, вероятно,
переедут в новое место.
Как-то так.

Тексты А. Довлатовой-Мечик, А. Дингир, А. Гершович, Г. Бушуевой и др.
Фото А. Гершович, М. Свердлова