Прошедшая в первой половине декабря в Иерусалиме литературная конференция "Кисуфим" была призвана выявить, куда же стремится еврейская литература, ибо кисуфим и переводится как стремление. Центр "Мишкенот Шаананим" собрал сливки еврейской литературы со всего мира, и четыре дня еврейские писатели и поэты интенсивно обменивались друг с другом ("сторонних" наблюдателей, к сожалению, было довольно мало) мыслями и идеями. В израильской столице сошлись три вершины современного еврейского литературного треугольника: писатели-евреи из-за рубежа, израильские авторы, пишущие на иностранных языках, и ивритские писатели. Конференция собрала очень интересных гостей. Художественный руководитель конференции поэтесса Хава Пинхас-Коэн продемонстрировала недюжинные административные способности, обеспечив участие столь заметных фигур, как Хаим Гури, Мирон Изаксон, Давид Маркиш, Асаф Инбари, Эяль Мегед, Норман Маня, Марсело Бирмахер, Алессандро Пиперно, Лиса Гинзбург ("потомственная" писательница, внучка Наталии Гинзбург).

Конференция была посвящена излюбленной теме еврейских авторов — "Язык и изгнание". В день открытия Хава Пинхас-Коэн задала тон грядущим дискуссиям, поделившись своим взглядом на еврейское творчество: "Быть еврейским автором означает творить с мыслью об идентификации". В течение следующих дней предлагались разные рецепты идентификации — от осознания прошлого (впрочем, далеко не все писатели обладали адекватными историческими знаниями) до призывов найти себя в семейных ценностях. Востребованными оказались даже гастрономические рецепты. Еврейские писатели по крайней мере дважды доказали, что ничто человеческое им не чуждо. Один раз — когда за каких-то полчаса смели всю разнообразную снедь, приготовленную для торжественного фуршета; другой раз — когда под доброжелательный смех публики хвастались лучшими семейными рецептами. Кулинарный обмен мнениями состоялся во время одной из встреч, где авторы читали выдержки из своих работ. Учитывая мультиязычный характер еврейской диаспоры, в зале звучали самые разные языки, и на каждый чудесным образом находился свой слушатель. Рецепты, разумеется, тоже представляли разные кухни мира.

Географические и иные метания свойственны еврейским литераторам как в массе, так и индивидуально. Они, метания, стали частью биографии и мотивом для творчества многих участников конференции. Взять хотя бы французскую писательницу Мирьям Анисимов. Мирьям родилась в годы Второй мировой в швейцарском лагере беженцев, ее родители сумели бежать из Польши во Францию, где присоединились к антинацистскому Сопротивлению. Думаете, после такого детства ей захотелось покоя? Как бы не так: в неполных двадцать Мирьям резко меняет ход своей жизни, убегает от мужа из буржуазно-размеренного Лиона в бурлящий Париж шестидесятых. Там все завертелось, как в калейдоскопе, — Мирьям становится частью столичной богемы, учит идиш (для родителей это, конечно, был родной язык, но мать Мирьям отказывалась на нем говорить) и даже иврит (!), пробует себя на сцене, выпускает пластинки, романы... В последние годы она написала две увлекательные биографии — Примо Леви и Ромена Гари. Третья - биография Василия Гроссмана — в процессе написания. Сама Мирьям признается, что эти герои стали частью ее жизни. Настолько, что несколько месяцев в году она проводит в Италии (по следам Примо Леви), бывает в Польше (по следам Ромена Гари), а потом едет в Киев по следам Гроссмана. Ну и, конечно, она десятки раз бывала в Израиле. Нынешний визит позволил совместить участие в "Кисуфим" с визитом в "Яд ва-Шем": там Анисимов ищет материалы об истории создания и передачи на Запад "Черной книги" Гроссмана. Неудивительно, что для нее изгнание — самый еврейский мотив. Ведущий одной из сессий спросил Мирьям, какое определение следует дать еврейскому писателю, а она вместо ответа просто рассказала о том, как поиск корней Гари привел ее к развалинам еврейского квартала, где когда-то родился ее отец.

Другая запомнившаяся мне история принадлежит поэту Питеру Колю, репатриировавшемуся в Израиль лет двадцать назад. Он поведал о том, как летел в США, и на выходе из самолета стюардесса-американка бросила ему стандартную фразу - "Welcome home!" По словам Коля, только в душе еврея невинные слова приветствия могут вызвать целую бурю эмоций, вопросов и копания в собственной душе: "Почему она решила, что Америка мой дом?", "Что, если бы такую же фразу я услышал, прилетев в Израиль?", "Знаю ли я сам, где мой дом?", "Есть ли у меня дом?" и "Что вообще есть дом?". Кому-то вся эта нервная цепочка размышлений может показаться бурей в стакане воды, но только не еврейскому писателю из диаспоры. Слушая историю Питера Коля, многие в зале отчаянно сопереживали рассказчику и его дилеммам. Зато, как нетрудно было догадаться, у тех, кто родился и живет в Израиле, восприятие дома и изгнания совсем другое. Поэт Исраэль Пинкас сразу заявил, что, на его взгляд, даже понятия "еврейский автор" не существует, и уж в любом случае себя он таковым не считает. "А что касается изгнания, - продолжил Пинкас, — любой поэт в душе изгнанник; когда душе комфортно — творить невозможно".

Одним из поразительных открытий, случившихся на конференции, стало осознание того, насколько мало еврейские литераторы знакомы друг с другом. Все-таки языковой барьер еще никто не отменял — романы того же Бирмахера чрезвычайно популярны в Южной Америке, но значительно менее известны за ее пределами. Одно из заседаний конференции даже посвятили вопросу "языковой родины", а в качестве решения предложили побольше переводить еврейских авторов на другие языки. Поможет ли? Подождем годика два-три до следующего слета и узнаем.

О языках и их писателях:

Писатели и читатели — себя показали, других посмотрели
Литературная ссылка
Каких писателей любят евреи?
Национальность поэта - язык
Даже с самим собой мало общего