По долгу дружбы, постоянно сопровождая Гали-Дану Зингер на фестиваль в Метуле, я уже привык к тому удивительному факту, что ежегодно на праздник Шавуот поэты снимаются со своих насиженных мест в Иерусалиме и Тель-Авиве и, подобно перелетным птицам, отправляются на крайний север. Более того, к этой шизокрылой стае присоединяется изрядная аудитория, которая также по большей части состоит из приезжих столичных жителей. Этот фестиваль, проводимый иерусалимским Домом Конфедерации - уже десятый по счету. Метула, известная своим искусственным катком, на три-четыре дня превращается в центр печатного и звучащего поэтического слова. Вырванные из контекста обычной городской жизни, участники и гости фестиваля действительно в той или иной степени сосредотачиваются на поэзии, хотя этому явлению не так легко найти рациональное объяснение. Вероятно, в самом воздухе этого милого поселка отнюдь не городского типа на самой ливанской границе, не так давно отметившего свое столетие, витает нечто располагающее к восприятию стихов. И даже гостиницу, в которой поэты размещаются во время фестиваля, содержит семейство с громкой фамилией Бялик.

Нынешний фестиваль начался по традиции с выступления поэтов, читавших любимые стихи своих коллег, а вечер, сопровождавший официальное открытие фестиваля, был посвящен памяти поэта и драматурга Ханоха Левина. Весь следующий вечер читали стихи недавно скончавшегося поэта, редактора и переводчика Аарона Амира. Надо сказать, что традиции коллегиальности, заложенные основательницей фестиваля Иланой Цукерман, поддерживает его новая художественная руководительница Лиат Каплан: они сказывались и в целом ряде фестивальных программ, построенных в форме диалога между поэтами, и в том, что все участники начинали свои выступления с чтения чужих стихов.

Особое внимание публики привлекла беседа между ветеранами израильской поэзии Хаимом Гури и Исраэлем Пинкасом. Гури говорил, в основном, о Пинкасе, о том, что появление в пятидесятые годы прошлого века этого молодого автора, выросшего на современной европейской (в первую очередь французской) поэзии, открыло новые перспективы перед ним, Гури, воспитанным, подобно многим его современникам, на скрещении тяготеющего к ТАНАХу и к почвенничеству халуцианства и «русской поэтической школы». Он также сетовал на свою прочно сложившуюся в эпоху войны за Независимость репутацию автора военно-патриотических стихов, вот уже шесть десятилетий преследующую его, поэта-лирика. Пинкас же говорил, в основном, о Гури и о том, что важнее всего для репатриантов его поколения было найти способ войти в этот круг «истинных израильтян», «подсесть к их костру». Обращение к культуре Средиземноморья давало ему возможность желанного приобщения к месту.

Амир Ор и Адмиэль Косман построили свое выступление как диспут на тему эроса в поэзии, приводя примеры из собственного творчества, а также из западной и восточной классики. При этом Косман, человек религиозный, старался вовлечь своего визави (знатока античности и индуизма) в теологическую дискуссию, чему тот вежливо, но твердо противился. Интересно, что почти тот же самый сценарий повторился на следующий день в совместном выступлении Космана и Мордехая Гельдмана, дзенбуддиста и клинического психолога без страха и упрека.

Среди участников многочисленных чтений появлялись в различных сочетаниях такие широко известные и заслуженные авторы, как Хедва Харехави, Гарольд Шиммель, Ицхак Лаор (в очередной раз порадовавший публику стихотворными сетованиями на то, что его член недостаточно велик, чтобы залить всю нашу армию мочой, а дыра в заднице недостаточно широка, чтобы достойным образом испортить воздух), Майя Бежерано, Эрез Битон, Ори Бернштейн и Сабина Месег. Наряду с ними выступали и новобранцы, представлявшие свои первые книги. Премия, традиционно присуждаемая «поэту в начале пути», досталась Яакову Битону из Ришон ле-Циона. Среди новых молодых авторов я бы отметил также Ихиля Цабана, чей ход мысли часто небанален, а медленная и сверхтихая манера чтения рифмованных текстов создает эффект сосредоточения и напряженности, работающий на стихи.

В числе разнообразных программ фестиваля были также встреча, построенная вокруг поэтики еды и кулинарного искусства (Амира Гесс, Орит Мейталь, Шира Став и Гиш Амит) и вечер, посвященный творчеству Шломо Ибн Габироля и Иегуды Галеви (в связи с публикацией серии книг по истории Золотого Века ивритской поэзии средневековой Испании). Тематика праздника отразилась в ставшем уже традиционном жанре «мидраш поэта».

Бюджеты метульского фестиваля постоянно урезаются, что на этот раз привело к значительному сокращению так называемой музыки. Когда бы качество того, что всё же играло и спевало, было повыше, такое сокращение можно было бы только приветствовать, поскольку избыток музыки на израильских литературных фестивалях всегда казался мне довольно неуместным.

Сегодня уже никто не ждет от фестиваля открытия новых неконвенциональных поэтик. Никто также не обольщается надеждами на немедленное и прямое воздействие жгучего глагола на равнодушный социум (он же безмолвствующий народ). Это не означает, что неожиданное невозможно, но еще наши блаженной памяти мудрецы не советовали нам надеяться на чудо. И всё же пусть не говорят, что поэзия в наше время полностью утратила свое общественное значение, что слово поэта вовсе лишено влияния. Дело даже не в почти полных залах Метулы (и это несмотря на постоянные сообщения о намерениях наших старых знакомых из Хезбаллы похитить в сих пасторальных местах нескольких израильтян), не в трансляциях по радио и не в количестве проданных поэтических книг, значительно превышающем то, к которому привыкли, скажем, в Москве. Приведу оптимистический пример совсем иного свойства. Два года назад один из живых классиков израильской поэзии Меир Визельтир, раздраженный тем, что глава местного совета выговаривает слово «фестиваль» как «пестиваль» (то есть в соответствии с устаревшими правилами произношения иностранных слов на иврите), в заключительной речи посоветовал всем, кто любит метульский фестиваль, не называть его этим словом, напоминающим о чуме (pest). И что же? На сей раз глава местного совета уже в двух случаях из четырех (!) назвал фестиваль фестивалем.

То ли еще будет!