Очереди на первую персональную выставку человека и чародея Тима Бёртона в нью-йоркский музей современного искусства МОМА стали главной приметой последней недели в Нью-Йорке. Толпа желающих попасть на нее — даже больше, чем перед американскими универмагами во время предрождественских распродаж.
Если театр начинается с вешалки, то современная выставка начинается с фойе музея, решили в МОМА и поставили в холл то ли гипертрофированную надувную бейсбольную биту голубого цвета, то ли многоглазую голову о двух руках и ногах. Сама выставка раскинулась на третьем этаже музея. Перед входом на огромном стенде нам напоминают хронологию творчества Тима Бёртона.
Написанная узнаваемым аляповатым шрифтом, она выглядит так, будто какое-то чудище намалевало цифры и буквы, пробегая мимо. С 1971-го по 2009-й: фильмы, книги, мультфильмы, награды. Сразу за хронологией – ее коммерческое воплощение: лавка со всякой атрибутикой: пакеты, плакаты, кружки, пупсы – славные такие монстры.
Вход на выставку ведет через огромную пасть неведомого чудовища. Но пройти сразу между этими челюстями никак не получится. Сначала нужно в очередь - она начинается за поворотом, в соседнем зале Современной фотографии. Прошел пасть и топай по пищеводу - 30 метров по красной дорожке в темном коридоре. На стенках висят плазменные телевизоры, которые крутят флеш-мультики Бёртона. Под каждой плазмой подписи: мол, целиком фильмы можно посмотреть на специальной странице сайта музея. Это чтобы публику раззадорить, но сильно не задерживать – пищевод все же, не желудок, переваривать некогда.
Сама же выставка выстроена хронологически, как и положено первой персональной выставке настоящего художника. Точка отсчета - малая родина Ти́моти Уи́льяма Бёртона - город Бёрбанк. Первая часть называется «Surviving Burbank. 1958—1976» – «Выживание в Бёрбанке. 1958—1976». В этом разделе - первые работы Бёртона для школьной стенгазеты, к примеру. И диктант, который Бёртон писал в 1979 году. Несколько помарок красными чернилами, но итоговой оценки почему-то нет. Зато висит почетная грамота, которую школа отправила на имя родителей маленького художника за помощь в украшении школы и за работу иллюстратором в школьной газете. Фрагменты записной книжки будущего гения, первые карикатуры – плакаты про то, что «нужно бороться с мусором», первые комиксы, героем которых стал Ричард Никсон.
К раннему творчеству организаторы отнесли и первые опыты съемки на 8-мм кинокамеру. Короткометражки без названия крутятся на экране. А в центре зала стоит экспозиция: три глубоководные рыбины, черные, зубастые и со смешными шариками. Рыбы огорожены белой лентой. Рядом с этой скульптурной экспозицией стоит смотритель-пакистанец и все время кричит несознательным гражданам: «Не заступайте за линии, пожалуйста, отойдите от скульптуры. Не фотографируйте. Прекратите бросать двацатипятицентовые монеты рыбе в пасть!». Но поток посетителей бесконечен, и за всеми не уследишь, даже если вопить беспрерывно.
Второй этап в карьере Бёртона был назван «Beautifying Burbank. 1977—1984» - «Украшая Бёрбанк». Открывает этот период работа «Mothera» - карикатура на аидишэ-маму – многорукий кошмар с бигудями из еврейского детства. В одной руке телевизор, в другой – скалка, в третьей – сковородка. Вместо позвонков из спины торчат ложки, вилки и ножи, из копчика растут хвосты, на хвостах сидят детеныши вполне человеческого вида. Стоя у этого карандашного наброска так и ждешь, что чудовище оживет и крикнет на весь зал: «Боря, выйди из моря! Курочка готова»!
Конечно, период выживания в родном городке завершен, можно и посмеяться над своими кошмарами. Вот на одном листке – огромная «W», которая выглядит как большая задница, как письмо потомкам в двадцать первый век - привет веб-революции и Бушу-W-младшему. Или, например, карикатура: мужчина и женщина, он ест ее руку, она – его ногу. Подпись: «Люди наслаждаются друг другом». Или – злобный Амур прострелил стрелой двух влюбленных. Подписи никакой нет. Стоя у этого наброска, я услышал, как одна девушка, повернувшись к подруге, ехидно выговаривала: «Это про тебя, точно тебе говорю». Еще целая куча рисунков с пиратами. Игрушечные часы с кукушкой, навсегда застывшей на выходе. Рассвирепевшая масса, которая вылезает из обертки шоколадного батончика «Сникерс»: вместо глаз обжаренный арахис, руки - толстый-толстый слой шоколада. Период украшательства Бёрбэнкса венчает рисунок «Слон». Огромное животное село задом на человека. Человек из последних сил кричит: «Tа-та-дам».
Далее следует раздел «Beyond Burbank» - «За пределами Бёрбанка». Это уже мировая слава и признание. Костюмы для Бэтмена, восковая статуя взлохмаченного Эдварда – Руки-Ножницы. Не «руки-крюки», как ласково ругалась в детстве каждая еврейская мама, а прямые и блестящие руки из легированной стали, предшественники когтей Фредди Крюгера. Ну и по мелочи: тыква с косой на Хэллоуин; анатомический атлас инопланетян; еще какие-то рыбы; карикатуры; чудовища; рисунок осьминога, который забирается вместо Кинг-Конга на Empire State Building; иллюстрация к рассказу «Меланхоличная смерть Устричного мальчика», наброски к «Планете обезьян», «Трупу невесты»…
Спрашивается, зачем ходить на выставку кинематографиста? Даже если он еще и художник. Можно же просто посмотреть его фильмы подряд, эдак за пару ночей и проникнуться его идеями и мироощущением. Но все же выставка, да еще с такими милыми деталями и почти реальными монстрами приближает зрителя к творцу, как глаз к микробу через микроскоп, приобщает к процессу рождения трогательных и жутких историй в голове макабрического мальчика, который их сохранил и воплотил. И хотя его биография пестрит недоделанными проектами, то, что он уже успел, может заселить не один мир, а целую солнечную систему, да еще в форме сведенборговского человека, только вместо ангелов в ней будут витать чудища.
