Картина про войну, которую Саша Галицкий нарисовал, когда ему было пять лет, то есть в 1969 году

***
Помню, как первоклашкой, после внушительной промывки мозгов в школе, очень долго носила в кармане мелок. Я решила, что в случае войны мне необходимо рисовать стрелочки, чтобы мама меня нашла.

Написала Elina Becher

***
Помню, у нас в одной из очень детских военных игр была такая иерархия войск: солдат, рота, батальон, полк, дивизия, армия, война. То есть война — это просто такая очень большая, самая большая группа солдат.

Написал Alex V Kapranoff

***
В основе был, конечно, страх. Я помню период, когда всерьез рассматривали возможность конфликта с Китаем, а мы жили в сорока километрах от границы, на меня это действовало. Я боялась обыкновенных бомбежек, ядерной бомбардировки, перехода границы китайцами, применения биологического оружия, бунта солдат (не могла понять, что им мешает в какой-то момент помешаться и перебить весь городок) и, отдельно, живодеров из котельной.

Написала Prometa

***
Кажется, мои представления были сформированы литературой о гражданской войне. Хаос, романтика, полная уверенность в собственной правоте.

Написал Worden

***
Очень любил в детстве книжку какую-то «про богатырей» (насколько сейчас могу вспомнить — формата А4 в твердой обложке с цветными реалистичными иллюстрациями, четыре истории: А. Невский, Дм. Донской, И. Болотников и что-то еще, — последние две какие-то для меня слишком сложные были, потому помню с трудом). Казалось, что война, конечно же, будет, но, наверное, когда я буду взрослый, и — «если повезет и все будет хорошо» — она почему-то должна быть вот по-честному, в кольчугах и с мечами, — и я, такой мудрый, старый и тридцатилетний, — предводитель хороших витязей против плохих рыцарей.

Написал Themeercat

***
В детстве война ассоциировалась с недостатком кислорода, когда сердце «обрывается» вниз и тело становится невесомым. И «война» = «темнота» — подобных ассоциаций не было. Наоборот — яркий свет, душно, тягучий липкий воздух, я вижу маму, она рядом. Я кричу изо всех сил, а она не слышит меня, тянусь к ней руками и не могу дотянуться. И звенящая тишина.

Написала Светлана Хмель

***
Про войну я узнаю от брата, так повелось. Я хотела играть с братом, а он очень хотел играть в войну, но пока он не объяснит мне, что такое «война», игры не получается: если я не понимаю, зачем, я не могу запомнить цепочку действий. <…> Интерес в том, чтобы полянку, где договорились воевать, держать от всех в тайне. А пока идет подготовка к бою, можно уже начинать истреблять противника. Берем в плен, прячем документы, говорим паролями. Я маленькая, мне трудно все запомнить, не понимая смысла. <…>
Кто еще знает про войну? Дедушка, но дедушка про войну какие-то стрелочки рисует и слова непонятно говорит.
— Бабушка, война — это что?
— Это плохо.
— Что плохо?
— Трудно жили. А до этого тоже трудно, но лучше.
— Дома рушились?
— Оружие до нас не долетало, с самолетов только бомбы скидывали, так мы их тушили, прятались, ну разрушит дом, так новый строим, а убивают — это где фронт. Другое плохо было, работали очень много, по шестнадцать часов работали. <…> Еще людей уводят, кого куда.
— Почему же люди идут? Почему не ляжет такой человек, за которым пришли, на пол, зачем самому-то идти?
Смысла войне так и не находилось. В какое оружие играем? Винтовка, выструганная из доски. Вот убивают друг друга люди, но если есть оружие, с которым они знакомы, зачем не выдумывают защиты? Воевать имеет смысл только новым неизвестным оружием? (Это вопрос брату). Да нет, оказалось, воюют всем, что под руку подвернется, и новым, и старым, а зачем, я так и не понимаю, ни выгоды, ни интереса. Еще: всегда забываю про войну и радостно выбегаю из засады навстречу, не помогают ни «немецкий паспорт», рисованный со всей мальчишечьей педантичностью, ни дедовская военная сумка. По тому, как брат мечется с планом огорода в руках, я понимаю, что со мной он военных навыков не получит.

Написала Мария Лазарянц

***
Мне в начальных классах школы снилось, что летит ядерная бомба. Мы в гостях у моей школьной подруги, прячемся под кресло, но понятно, что бомба сейчас влетит в окно, и все взорвется.

Написала Елена Нодель

***
Вся моя семья жила в Сибири. Это значило, что в войну нужно вязать теплые рукавицы и отправлять на фронт и на лесозаготовки. Меня беспокоило, что вязать я не умею. Вся еда тоже для фронта, значит, нужно питаться замороженными кедровыми шишками. Бабушка говорила, что от голода у нее по вечерам бывала куриная слепота, и добраться до дома бывало очень трудно — это вот было особенно страшно.

Написала Мария Елисеева

***
Отдельным кошмаром и very guilty pleasure были садистские книжки о мучениках ВОВ. Пионеры-герои, «Молодая гвардия». Мне кажется, авторы были слегка ненормальными, потому что таких ярких описаний издевательств над людьми я мало встречала и в специально созданных для этого книжках жанра хоррор. Полная версия «Молодой гвардии» — чудовищная жесть. Один сборник историй о героях был чистой порнографией без секса (окей, с закамуфлированным сексом), там автор даже не отвлекался на то, зачем разведчик или партизан шел в тыл врага, сразу хоп — и застенки с изобретательными палачами. Бастард Болтон мог бы мастер-классы брать для повышения квалификации.

Написала Prometa

***
Снилось, что над домом начинают летать самолеты и сбрасывать бомбы, и непонятно, куда бежать и прятаться. Еще страшно было, что фашисты пытать будут, а у меня не хватит сил стойко молчать. Причем это я уже не совсем маленькой была. А когда маленькая была, с подругами обсуждали, «что бы ты загадала у золотой рыбки», одним из желаний обязательно было «мир во всем мире».

Написала Наталья Артемова

***
Сюжет главного кошмара — высоченная многоэтажная круглая башня. На каждом этаже вдоль стен красные диванчики, на них сидят люди. Я где-то на среднем этаже, на таком диванчике. В центр башни попадает атомная бомба. Вижу, как она аккуратно пролетает сквозь этажи. И тут начинается самое страшное: ожидание взрыва. Всегда просыпалась от ужаса до того, как бомба долетала до земли.

Написала Оксана Ялтыченко

***
Я боялась, что придут фашисты и убьют маму и бабушку, потому что они евреи. А себя я — отдельно от этого — представляла кого-нибудь спасающей и вообще совершающей всякие подвиги, обязательно в партизанском отряде.

Написала Марина Евсеева

***
Мне все время снился повторяющийся сон. Что мы с бабушкой бежим к лесу. До леса надо еще добежать, рядом бегут другие люди. Как-то понятно, что надо успеть добежать и спрятаться, иначе нас найдут, и будет что-то страшное. И единственное, о чем я мечтаю, — чтобы бабушка была маленькой, как ребенок, потому что ей тяжело бежать, а мне ее на руках не унести.

Написала Алиса Нагроцкая

***
Мне в детстве все время казалось, что «если война — пойду в партизаны». Я людей по принципу возможного соучастия оценивала всегда, сможет — не сможет, сдаст — не сдаст. Причем с раннего достаточно возраста. В партизаны именно потому, что в детстве — типа кто ж официально меня возьмет. Начиталась, наверное, всякого, откуда бы иначе. И потенциальный противник всегда представлялся из серии «он вторгнется в мой дом» — то есть иначе чем освободительной я возможную войну вообще не представляла. И да, себя ассоциировала всегда не с населением, а скорее с сопротивлением, не могла представить бездеятельности. Вообще, довольно странно я войну в детстве воспринимала. Ее в литературе и в жизни много было, и она казалась неизбывной и неизбежной.

Написала Елена Пепел

***
Мне снился полуразрушенный город, везде фашисты, и все за нами охотятся, чтобы убить. И какие-то бочки везде, а я за ними прячусь и двигаюсь мелкими перебежками. Самое сложное было, что надо прятать братьев, которые, как нормальные еврейские дети в возрасте одного и шести лет, орут, бегают, дерутся и вообще тихо не могут сидеть. Я как-то пытаюсь их держать, затыкать рты и все никак не могу понять, куда делись родители, смогли ли они спрятаться и знают ли они, что мы пока еще живы.

Написала Юлия Ганкина

***
Два воевавших дедушки делились воспоминаниями скупо. В основном какими-то байками, вроде корейца-стоматолога, который дедушке в 45-м так залечил зуб, что пломба выпала в 85-м. Бабушка до конца жизни, кажется, так и не поверившая в то чудо, что ее вывезли зимой 41-го по льду Ладоги из Ленинграда, любила вспоминать первые месяцы войны — как все было плохо организовано, как их, уже сформированную группу, мотало по всем углам, какой бесконечно вкусный хлеб каждому выдали по другую сторону Ладоги.

Написала shalapanova

***
Я в детстве (начало восьмидесятых) очень боялся ядерной войны. Благодаря вездесущим плакатам ГО я хорошо знал свойства ядерного взрыва — и о том, что будет после, не думал, понимая, что ничего не будет. Я обдумывал, будут ли бомбить Новосибирск в первую очередь (выходило, что будут), попадет ли наш дом в зону поражения (выходило, что да). Я боялся звуков пролетающих над домом самолетов, потому что они могут сбросить бомбу. Мальчик я был умный и уговаривал себя, что это глупый страх, ведь, скорее всего, прилетит ракета, а самолет, который сбросит бомбу, я вряд ли услышу, но боялся все равно. Апофеозом был один случай, когда я проснулся среди ночи и увидел, что комната залита ярким белым светом. Выглянул в окно, а там — ОН, огромный ослепительный белый шар, точно как на плакате ГО. На какое-то время я обмер от страха, а потом до меня дошло, что шар не растет и не превращается в гриб. Конечно, это была луна.

Написал Гомбо Цыдынжапов

***
Атомная бомба + фашисты с закатанными рукавами и с автоматами наперевес.

Написала Оксана Ялтыченко

***
В детстве кошмары снились про войну, хотя единственным известным мне военным в семье был прадедушка, пропавший где-то в Венгрии во время Второй мировой. Кошмары были такие: пустой город, разрушенный бомбежкой. Ни день, ни ночь, но небо темное — совершенно демонически подсвеченное, как бывает только в кино про апокалипсис. Мой дом, девятиэтажка, стоит весь черный и скособоченный. Ни одного стекла в окнах. Я пытаюсь выбраться из здания, но лестницы провалились, приходится прыгать. Сильнее всего во сне пугало именно это: как же так, война, а я на седьмом этаже?

Написала Ольга Єременко

***
В детстве война представлялась мне черно-белой, — конечно, из-за советских фильмов о Великой Отечественной. Именно так я себе войну и представляла. Огромная — и до самой смерти, безусловно, героической, с оружием в руках. (Наверное, так и буду представлять ее до конца. Если погибает меньше миллиона человек, то это не война вовсе, а политические игры.) Страха никакого она не вызывала. Было какое-то естественное чувство, что если враг пришел, то надо идти и воевать. (Понятие долга и все такое. Вещи которые не обсуждаются. Надо — значит, надо.) Единственное, чего я действительно боялась в детстве, так это маму.

Написала Дарья Чевжик

***
Бабушка жила у родственников на маленьком острове в Псковском озере, и какое-то время война их не касалась. Потом в один день на горизонте показались катера, и дети выбежали встречать — издали не было видно, под какими флагами они идут. Только когда подошли поближе и ветер развернул полотна, стало видно свастики. Бабушку с другими детьми забрали в плен, и это — одна из немногих историй, которые она рассказывала о войне. Так что я сильнее всего ощущала это чувство внезапности, ужаса, которого не ждешь. Еще я представляла себе ощущения людей, слушавших левитановское «Говорит Москва». Наверное, подобное всегда боялась услышать.

Написала Elya Leonova

***
Ползешь по лесу, жуешь коренья и помираешь в хлюпающем болоте. Либо сидишь дома, без отопления, вокруг бомбят, ты пишешь карандашом на клочке бумаги, потом помираешь от голода или бомбежки (feat «А зори здесь тихие» & «Дневник Тани Савичевой»).

Написал(а) tassekaffe

***
Представлял себе войну приблизительно так, как представляют блокадный Ленинград: голод, холод, разруха, крысы и ремни вместо еды. С самого раннего детства эти картинки и рассказы помещали в голову.

Написал Saahov

***
Плохие — они были всегда плохими, такими вот театральными: крались в темноте, юлили и не смотрели в глаза.

Написала Neta

***
По рассказам бабушки, пережившей блокаду, война представлялась приблизительно как у «Пинк Флойда»: «Гудбай, блю скай», — мрак, самолеты, вой бомб. Потом я прочитал книжек и посмотрел фильмов типа «Четыре танкиста и собака», представление расширилось и включило в себя еще какую-то зарницу, добавилось «мы идем с автоматами по пыльной солнечной дороге». Потом Ремарк, Бабель, Кирст — и самые первые впечатления про блокаду вышли опять на первый план.

Написал Deodan1

***
Мой отец — военный, служил в ракетных войсках, так что у меня было несколько параллельных картин войны. Одна — понятный образ ВОВ из кино, книжек и музейных экспозиций. Лично для меня там ключевой частью оказалась тема концлагерей и вопрос, как им удалось все это провернуть и почему заключенные не зверствовали в ответ, не поднимали восстаний, пусть даже безнадежных, но чтобы погибнуть от пули, а не в газовой камере. И прихватить фашистов хотя бы в пропорции один к десяти. «Вторая война» — это вполне неиллюзорный Афган. Все офицеры в папиной части, и папа тоже, написали рапорты с пожеланием отправиться выполнять интернациональный долг. Молодой особист из батальона, в доме которого мы жили, отправился и погиб, не добравшись до войны. Кепки-афганки носили, песни пели во дворе («Афганистан-Афганистан, ты город смерти, город слез, Афганистан, о, сколько боли ты принес»). «Третья война» — ядерный конфликт, который, по моим детским ощущениям, вполне мог начаться в любой момент. Я прочитала все памятки, что именно делать во время взрыва, с большим интересом изучала физику процесса. В семь лет с папиной помощью разобралась, как именно происходит ядерный взрыв, чем опасна радиация и все такое. Полюбила весь жанр постапокалипсиса. До сих пор все это кажется мне крайне интересным. Один из заказов по работе я взяла, чтобы меня инсайдеры поводили по Сарову. Там отличнейший музей ядерного оружия, куда лучше, чем в Лас-Вегасе. Также в списке «Что посмотреть» у меня стоит Освенцим, дом Анны Франк, Байконур, Хиросима и любой объект, связанный с ядерным оружием. Муж каждый раз, когда намечается логистическая возможность, избегает всего, связанного с концлагерями, но я все равно доеду. (Перечитала этот текст и поразилась гибкости детской психики. Вся эта кровавая радиактивная бодяга была реальным фоном моей внутренней жизни лет с пяти до десяти — и ничего. Я вполне ок.)

Написала Prometa

***
До сих пор испытываю нежные чувства к Рейгану за переговоры, в ходе которых решили не применять ядерное оружие. Помню, когда показали этот сюжет в новостях, как гора с плеч свалилась.

Написала Prometa

***
Не знаю, почему, но ядерной войны я не боялась — мне рассказали про ядерную зиму и про то, что мы все равно все умрем. Бежать или искать пути к спасению, с моей точки зрения, было не только бесполезно, но и неразумно, потому что см. выживших чернобыльцев. Лучше уж сразу и не мучаясь.

Написала shalapanova

***
Как в «Письмах мертвого человека». То есть до этого были и фильмы про войну из стандартного набора, и пионеры-герои, и все вот это вот, — но лет в десять лет посмотрел «Письма», и война сразу стала ярко-черной такой, безнадежной, с сыростью, безумием, страхом: про ничего не решающих, ничего не способных сделать с этим всем людей.

Написал xekc

***
Почти как праздник — в смысле того, что ярко, шумно, слегка бессмысленно и сильно, наверно, устаешь.

Написал(а) gaybaryanprapion

***
Что невозможно прочесть вывески — не хватает букв. Брошенные собаки и кошки голодные. Что бабушку отрывают от меня и вместе с другими бабушками загоняют в вагоны и наглухо закрывают. Все дороги раскурочены воронками от снарядов, и у всех женщин отросшие корни волос зияют черным.

Написала Alena Shwarz

***
А у меня это все наяву. И брошенные собаки и кошки — да, их много, — и женщины с отросшими темными корнями волос, и воронки на дорогах… Автор все увидел точно. Подсмотрел.

Написала Ольга Клименко

***
Раньше «воспоминания» о войне — на уровне генетической памяти, сегодня — все своими глазами.

Написала Галина Лопатко

Чтобы не пропускать посты, в которых мы собираем истории и воспоминания, давайте дружить в FB. Мы — Букник.