***
Я в детском саду решила, что из меня выйдет прекрасная оперная дива, так как у меня получалось (как мне казалось) петь высоким голосом. Меня и мальчика, который мне очень нравился, попросили спеть на утреннике песню про папу. Ну вот, подумала я, мой звездный час настал! Мы репетируем («Папа может, папа может все, что угодно!»), я пою громко, беру самые высокие ноты, какие могу, стараюсь!
Закончилось тем, что петь песню дали другой девочке. Так я осталась без мальчика, а мир, возможно, лишился оперной дивы.

Ольга Ефтимова

***
А я до сих пор вундеркинд! Так и не вырос.

Zaiv Gufeld

***
Когда мне исполнилось 6 лет, бабушка моя, советский школьный педагог, решила, что непременно нужно отдать меня в школу немедленно, а не как большинство в то время — в 7 лет. И пошла договариваться со знакомыми директорами, причем не в том городе, где жила моя мама, а там, где жила она сама и где мы всегда проводили лето. Целую неделю она знакомила меня с будущими преподавателями, кабинетами, поварами в столовой и новым режимом дня — после чего накануне 1-го сентября, скептично подняв бровь, приехала мама, заявила, что никто здесь ни в какие 6 лет в школу не пойдет, я буду младше всех на год, пойду в выпускной класс в 16 лет, нечего лишать ребенка детства, и увезла меня домой.
На следующий год я поступала в начальную школу и должна была пройти собеседование с директором (это была хорошая начальная школа, с бассейном, хореографией, продленкой, английским 5 раз в неделю с первого класса и прочими плюшками). И то ли я чем-то так директору понравилась, то ли он просто был хорошим директором начальной школы, — но после собеседования этого он радостно прыгал по коридору на одной ноге. А через месяц встретил меня в коридоре и, конечно, поинтересовался, как мне нравится учиться.
Загвоздка была в том, несмотря на «никто здесь ни в какие 6 лет в школу не пойдет», я, тем не менее, с трех лет ходила в воскресную школу, где, кроме всего прочего, тоже были английский и хореография. Так что я честно ответила, что учиться мне довольно скучно, и нельзя ли, чтобы было посложнее, или побольше, или просто побыстрее уже это все. Оказалось, что можно и то, и другое, и третье, и со второй четверти меня перевели во второй класс. И я все равно была младше всех на год и пошла в выпускной класс в 16 лет.

Anna Kozlova

***
Я очень рано научился читать — примерно в четыре года. Причем научился сразу беглому чтению. Первым делом я прочел восьмитомник Шекспира, восемь черных томов в кофейных суперобложках. Особенно мне понравились «Сон в летнюю ночь» и почему-то «Гамлет». Потом я стал подбираться к толстому красному тому, который мои консервативно-целомудренные родители от меня прятали в шкаф за стопы простыней. Том носил загадочное название «Декамерон». Читать приходилось урывками, так как книга постоянно перепрятывалась. Ни черта я не понял причину такой строгости, потому что книга была нудная и неинтересная. Но прочесть ее мне удалось. А нечего было прятать… Потом, увидев старшего брата, читающего «Три мушкетера», я перешел на них. И все. Завяз в Дюма. Это в пять лет… Атос, Портос и Арамис, д’Артаньян, Эдмон Дантес, лорд Винтер и Рауль де Бражелон заполнили мой лексикон и досуг. Затем настала очередь собраний сочинений Майн Рида, Жюля Верна, Купера, рассказов О. Генри и Джерома Джерома. Потом на меня обрушились и остались до сих пор со мной братья Стругацкие. Словом, обычное детство советского ребенка…
Во дворе мои успехи в чтении имели разнообразный эффект. Иногда меня зазывали в гости, сажали рядом с великовозрастным балбесом-третьеклассником, совали мне газету и говорили: «А ну-ка сбацай!» Я бацал без малейшей паузы, бегло и отчетливо. Через несколько минут подобного чтения балбес-третьеклассник получал оглушительной силы затрещину, и на него обрушивалась лавина родительского гнева: «Полудурок! В школе учится! Вон, жиденок и в садик не ходит, а читает! А ты буквы даже не все знаешь!!!»
Я уходил во двор, через некоторое время там появлялся тот самый балбес, и я получал полностью гонорар за свой талант. Меня это ничему не учило, и все повторялось. Так что битый я ходил часто. Битый, но гордый. Иногда вокруг меня во дворе садились кружком не умевшие или слабо умевшие читать, и я на память рассказывал им то историю алмазных подвесков королевы, то о побеге из замка Иф. Постепенно двор запал на чтение. Детей моего возраста или чуть старше было штук пятнадцать. Мы собирались компанией и шли через весь район в читальный зал детской библиотеки. Вы только не подумайте, что все пятнадцать были из интеллигентных культурных семей. Ничего подобного! Я жил в рабочем районе, и это были дети алкоголиков, бывших (и будущих) зэков, или совсем безотцовщина. Но они все стали читать! Мы устраивали игры во дворе (сейчас бы сказали, «ролевые») по прочитанному. Это не означает, что драки прекратились, или что все эти дети выросли и стали поголовно членкорами. Нет, большинство пошло проторенной тропой отцов, пополнив собой многомиллионный коллектив тружеников лесоповала. Впрочем, кого и когда чтение автоматически делало хорошим человеком? Разве что меня….

Михаил Сипер

***
Мне повезло и не повезло одновременно: факт моего вундеркиндства признавали все, кроме моей семьи.
В школе меня постоянно хвалили, таскали по олимпиадам, звали перейти в лыжную школу, потом я поступила в лицей с таким количеством баллов, что мне разрешили учиться бесплатно… Дома же по-прежнему я была «Мария Ремарковна» и подписывала стихами открытки.
На родительские собрания мама тоже не ходила: «Неинтересно. Тебя там все время хвалят».
Уверенность в своих мозгах закончилась в один момент: когда я с золотой медалью крутой московской школы в зубах не поступила на богом проклятый коррумпированный соцфак…

Tanya Moseeva

***
Лет в 6 воспитательница детского сада «Сказка» распознала во мне художника. Я единственный в группе пририсовывал к солнышку лучики не линиями, а накладывал поверх солнышка окружности. Мой пейзаж с соснами и отслоенным несколько раз светилом даже взяли на городскую выставку «Мой Когалым — мой дом», а маму убедили в том, что сына нужно срочно сдавать в местную художественную школу. На вступительном экзамене мне дали персональное задание (почему-то каждого уже тогда проверяли на адаптацию) — нарисовать празднование Дня города. Так как я не любил (а поэтому и не умел) рисовать людей, в конце экзамена у меня был пастозно замазанный краской ватман про болота. Меня, конечно же, не взяли. Узнав о катастрофической несправедливости, воспитательница прибежала в художественную школу, потрясая у лица преподавателей-комиссии все теми же соснами, пеньками и высокохудожественным солнцем. Вечером нам позвонили и пригласили на ближайшее занятие, но я был оскорблен и сказал, что ноги моей там не будет.
Этими же ногами я через неделю пошел, записался в клуб бально-спортивных танцев и протанцевал 14 лет, став финалистом чемпионата мира по юниорам и первым среди студентов в Санкт-Петербурге. Потом моя партнерша ушла в стриптиз, разбив мне н̶о̶г̶и̶ ̶с̶е̶р̶д̶ц̶е̶ хореографическую карьеру, но это уже совсем другая история.

Andrey Sakov

***
Когда мне было пять лет, родители решили, что гениальную девочку надо отдать в школу. Меня привели на собеседование к директору и завучу, которые для начала предложили девочке прочитать любимый стишок. Я прочитала: «Гектор, Патрокла убил ты — и думал живым оставаться! Ты и меня не страшился, когда я от битв удалялся…» Завуч и директор пошептались и спросили меня, о чем этот стишок. Я повернулась к папе, пожала плечами и сказала: «Дикари!»

N.N.

***
Когда мне было 5 или 6 лет, воспитательница в детском саду спросила меня, чем я увлекаюсь и как еще мне хотелось бы развлекаться в свободное время. Я ответила, что хочу играть на виолончели. «А, это дудочка такая», — ответила добрая воспитательница. А я стояла и не знала, что и сказать. Попробовала что-то робко ответить про смычковое поменьше контрабаса, — но ей было все равно.

Agata Remedy

***
А я не была и очень переживала. Особенно когда при мне рассказывали, что кто-то университет окончил в 4 года. Штудировала «Спутник букваря» и надеялась нагнать.

Евгения Риц

***
Я в 9 месяцев сказала свою первую фразу: «Бабуля, надень очки, давай читать!» А в два года начала читать сама. В детской на стенах висел английский алфавит и таблица умножения, любимой игрушкой были кубики с буквами. Поэтому когда в 4 года я упросила родителей отдать меня в садик, куда ходила моя подруга по песочнице, выяснилось, что я уже все знаю и мне скучно. Зато воспитательницы сажали меня перед группой с книжкой, а сами шли курить или пить чай. А в младших классах школы я выкрикивала ответы с места, потому что учителя меня никогда не спрашивали — и так знали, что я знаю. Родителей вызывали в школу, со мной проводили воспитательные беседы, но без толку. Мне хотелось внимания.
Еще я как-то не принесла на урок литературы книгу со стихами, а нужно было делать устный разбор поэмы с цитатами. Учительница вызвала меня к доске, чтобы завалить без книги, а я прочитала перед уроком поэму (4 страницы) и выучила. Получила «отлично». Сейчас так не смогу.

Елена Лакки

***
Меня зачали в Ленинской библиотеке. Родился я с полным собранием сочинений Льва Николаевича Толстого, что о 90 томах, чем доставил немало хлопот акушерской бригаде. Первым моим словом был монолог Болконского про небо.
Пошел сразу в МГУ, на философский, закончил его через три месяца, затем последовательно закончил все факультеты МГУ.
Потом, в 5 лет, меня наконец-то отпустили погулять во двор.

Anton Khodakovsky

***
Лучше я не буду вспоминать, как я была музыкальным талантом. До сих пор из принципа не слушаю классику.

Анна Файн

***
На меня всегда возлагали большие надежды, и я как могла их оправдывала. Когда мне было лет восемь, отец, будучи научным сотрудником одного НИИ в области теоретической физики, часто работал дома. Выражалось это в том, что он сидел за столом и писал на листах бумаги длинные сложные формулы. Мне тогда уже объяснили «про работу», и я знала, что этими вот формулами отец зарабатывает нам на жизнь. И вот однажды, пока его не было дома, я тоже решила заработать. Я залезла на стол, выбрала лист с формулами подлиннее, тщательно перерисовала все эти непонятные закорючки на чистый лист бумаги, а оригинал скомкала и выбросила в мусор. Когда отец пришел домой, я гордо предъявила ему срисованные мною формулы и объявила, что я просто сидела-сидела, «думала-думала» — и по вдохновению придумала вот эти формулы. Так что теперь мне полагается отцовская зарплата: я же тоже работаю физиком и кормлю семью! Отец, надо отдать ему должное, и бровью не повел; он просто разделил свою зарплату в НИИ на кол-во таких вот листов с формулами, которые он выдавал в месяц, и выплатил мне стоимость одного листа в копейках. Он-то всегда знал, что у него растет гениальный ребенок, а за гений надо платить.

Julia Idlis

***
В два с половиной года мама вынуждена была слить меня в детсад. В группу трехлеток. Дома переживали — как примут меня, новенькую, не станут ли притеснять. Утром папа повел меня, теплую, сонную, домашнюю, бабушкину любимицу (бабушка, театральный художник, свалилась с первым инфарктом) в новый страшный мир. Сдал воспитательнице. Она подвела меня к песочнице знакомиться. Дети побросали свои куличи, лопаты и ведра, окружили меня и спросили: «А во что мы сейчас будем играть?»
Так я стала продюсером — и остаюсь им до сих пор.

Alena Shwarz

***
Пока был не сломан голос, мне пророчили большое будущее как певцу. Даже отдали в хор, где я продержался около недели, потому как изрисовал нотную тетрадь. А вот как художника как раз никто не воспринимал.

Александр Музланов

***
Я с трех лет бегло читаю. Воспитательницы в детсаду меня нещадно эксплуатировали: сажали перед группой, я читала вслух, все внимали, а воспиталки приводили парней на свиданки. Так я развила у себя периферийное зрение и мультитаскинг: чтение и слежение за развитием событий в кустах.

Dina Reichstein

***
В 5 лет мама привела меня к нашему соседу и прекрасному джазовому пианисту Киму Назаретову на прослушивание. Он спас мое детство, сказав маме: «Саррочка, не мучай ребенка, себя и соседей: у Оли нет слуха». Меня отдали заниматься английским языком.

Olga Ustinova

***
Я в 10 лет решил, что докажу Теорему Ферма. Доказал за три дня. Понес математичке. Она почитала и спросила: «Вадик, ты зачем ее хочешь доказать?» Я сказал: «Чтобы все знали, на что я способен». Математичка ответила: «Вадик, все уже знают, на что ты способен». К сожалению, так оно и было.

N.N.

***
Меня с детства терзали одновременным внушением «кому многое дано, с того много спросится» и полной безалаберностью родителей в отношении моего развития. Читать меня учила сестра: ей надоела ежедневная барщина в виде чтения младшей детских книжек вслух, и она спихнула эту работу на меня. Мне тогда трех лет не было. Поэтому в детском саду я приобрела малоприятную репутацию «двинутого» ребенка — в младшей группе книжек не было, они попросту были не востребованы, и я приносила свои, сидела в уголочке и читала их. Воспитательниц это почему-то пугало, а задействовать меня в качестве чтеца, как комментатора выше, они не догадались. Затем вслед за старшей сестрой меня отдали в музыкальную школу. Преподаватели пришли в восторг от «абсолютного слуха», обещали большое будущее, но программа обучения и я двигались в разных направлениях. На уроках в музыкальной школе под робким руководством очаровательной учительницы я разучивала «Во поле березка стояла», а дома подбирала на слух произведения, которые играла соседка сверху, к тому моменту заканчивавшая музыкальную школу. В результате я трижды бросала музыкальную школу, третий раз был последним. Родители не настаивали, а я сейчас жалею. С рисованием было еще хуже — мой дедушка-художник отказался отдавать меня в художественную школу, потому что у меня «детские рисунки» (в тот момент мне не пришло в голову спросить, какими они должны быть в семь лет). Когда я выбралась в художественную школу сама и увидела, что через три-четыре года обучения дети рисовали хуже, чем я в те семь лет, было уже поздно: после тринадцати туда не брали. Примерно так же происходило со всеми остальными науками. То, что давалось легко (а вначале легко давалось все), я щелкала, как семечки, и учиться так и не научилась. Так что я, пожалуй, действительно гениальный ребенок, превращенный в кладбище многочисленных талантов.

Елена Пепел

***
Когда я была девочкой семи-восьми лет, я мечтала играть на пианино. Родители мне не покупали инструмент и в муз. школу меня не отдавали. А подруга моя училась в музыкалке. Я ходила с ней на уроки и тихонько сидела в уголке, если учитель разрешал, если нет — под дверью в коридоре. Подруга учила меня играть, я тренировалась дома на клавишах, нарисованных на бумаге, и иногда у нее дома на! Настоящем! Пианино!
После клятв и заверений, что я и так смогу учиться, без пианино, меня привели в муз. школу на экзамен, и я его не прошла. Моя детская мечта разбилась в пух и прах.

Anastasia Birger

***
Учительница математики ненавидела меня за то, что я решала все задачи раньше положенного времени. При взгляде на мою вытянутую руку ее начинало трясти. Я ведь решала не так, как это было написано в учебнике, не соблюдая формальных правил, без всех этих «дано», «решено» и прочее. Иногда решала задачу сразу несколькими способами, что тоже было оскорбительно для математички. Поэтому она снижала мне оценки за почерк.

Ksenia Genina

***
На родительском собрании к маме подошел физрук и сообщил, как в «Гостье из будущего»: «У вас гениальная девочка!» (я был мальчик, но что поделаешь). Он объяснил, что меня надо отдать на вольную борьбу. На первой же тренировке я залез в бассейн, куда были насыпаны цветные кусочки поролона, и стал выбирать самые красивые. Меня вытащили с истерикой и отдали в художественную школу. Там я через неделю подрался с мальчиком, прижал к полу и сломал ему ребро. Больше не отдавали никуда, пришлось расти ничтожеством.

N.N.

***
Меня в школу повели в пять с половиной лет, я читала на собеседовании «Бородино» Лермонтова… Директор сказала маме: «Сохраните ребенку детство. У нее есть еще год для отдыха». Я эти слова помню и очень ей за них благодарна. Ни хрена из меня не вышло в результате, но я помню, что вычисляла квадратные корни в пятилетнем возрасте.

Татьяна Долгополова

***
В мое время не было ни «Голоса», ни «Минуты славы», так что из меня не выросло ни звезды эстрады, ни актрисы, ни чтеца-декламатора. Только замашки остались.

Olga Andreyuk

Чтобы не пропускать посты, в которых мы собираем истории и воспоминания, давайте дружить в FB. Мы — Букник.