Псикта де рав Кагана, 18:5
Стоял как-то рав Йегошуа бен Леви с Элиягу, будь он помянут к добру, и говорил ему: Господин мой, покажи мне эти камни кадкод!
Сказал ему: Хорошо.
А показал их ему посредством чуда.
Так это произошло. На одном корабле, что плыл в открытом море, было много инородцев, но был там и один мальчик-еврей. И начался великий шторм, и явился мальчику Элиягу и так ему сказал: Иди посланцем моим к рабби Йегошуа бен Леви и покажи ему эти камни кадкод, а я спасу этот корабль ради тебя.
Сказал ему: Рабби Йегошуа бен Леви — великий человек в этом поколении и ведь не поверит он мне!
Сказал ему: Смиренен он и [потому] поверит тебе. Но когда будешь показывать их ему, то не показывай ни в чьем присутствии, но выведи его наружу, [и уведи] в пещеру, что в трех милях от Лода, и там покажи.
И тотчас случилось чудо и он вышел оттуда с миром.
Пришел тот мальчик к рабби Йегошуа и нашел того восседающим в Великом собрании, что в Лоде.
Сказал ему: Господин мой! Секретные слова есть у меня рассказать тебе!
Встал пред ним рабби Йегошуа.
А вы смотрите, каково смирение рабби Йегошуа бен Леви, который шел за ним три мили и не сказал ему: Что тебе от меня нужно?!
А когда пришли в пещеру, сказал ему: Господин мой, вот они камни кадкод.
И как только увидел их, осветилась [пещера] от их света, и уронил их наземь и сокрылись.
Мы вновь читаем рассказ из агадического сборника Псикта де рав Кагана из главы, в которой толкуют стихи из Книги пророка Исайи. Это 54-я глава Исайи, читаемая в цикле семи суббот утешения, что следуют за 9 ава. В этой пророческой главе обещается утешение Сиону и говорится о городе мессианских времен, который явится взамен разрушенного и в котором все будет прекрасно и необычно: «И сделаю окна твои из камней кадкод, и ворота твои — из жемчужин, и всю ограду твою — из драгоценных камней» (Ис 54:12). Пророк видит грядущий Иерусалим украшенным драгоценными каменьями, — скорее всего, для добавочного блеска: восходящее или заходящее солнце зажигало бы в них необычный свет. Название первого из упомянутых в стихе камней загадочно — этимология его до сих пор не прояснена. Современные переводы пророческой книги следуют за греческими и латинским переводами и отождествляют загадочный кадкод с рубином или агатом. И талмудические мудрецы затруднялись с пониманием этого слова. В предшествующей нашему рассказу дискусии один из мудрецов видит в названии камня игру слов, содержащую некий намек, другой — отождествляет кадкод с халцедоном, а рабби Йегошуа бен Леви полагает, что кадкод есть камень неведомый, чудесный, и сам стремится увидеть его.
Рабби Йегошуа бен Леви, аморай первого поколения, был выдающимся экзегетом и создателем агады. Родом из Лода (Лидда или Диосполис), города в то время важного и богатого, он стал там влиятельным человеком, выступал ходатаем перед римскими властями, посещал Рим. О нем сложилось немало историй, в которых силен элемент чудесного: герой нередко пересекает грань между реальным миром и миром целестиальным. Так и в этом рассказе: он беседует с самим бессмертным пророком Элиягу, который навещает сей мир инкогнито, дабы поведать немногим избранным о том, что происходит в высших сферах.
Наш герой зачарован камнями, коим суждено украсить грядущий Иерусалим, несмотря на то (а может быть, именно потому), что он их никогда не видел. Его желание выйти за грани предписанного ему настоящего настолько сильно, что, оказавшись пред лицом вхожего в вышние миры пророка, в руках которого ключ к эсхатологической эпохе, он просит его показать вожделенные камни. Пророк соглашается удовлетворить просьбу мудреца, но делает это не сразу, а позже, путем чудесного хитросплетения событий.
Повествователь оставляет мудреца и отправляется в открытое море, где корабль, чем-то напоминающий тот, на котором Иона бежал в Таршиш (в рассказе есть аллюзия на стих из Ионы), терпит крушение. Во время шторма пророк Элиягу является мальчишке, к подобным встречам, видимо, непривычному, и обещает спасти корабль от крушения, если тот выполнит его просьбу и покажет мудрецу вожделенные камни. Несмотря на драматическую ситуацию у мальчика хватает здравого смысла усомниться в стройности придуманного пророком сценария. Представьте себе мальчика, даже подростка, являющегося пред лице убеленного сединами мудреца со столь смелым предложением. Опасения юного героя небезосновательны, но пророк старается развеять их сообщением о том, что мудрец — человек смиренный и не судит встречного по одежке, воспринимая даже самого юного собеседника всерьез. Пророк также обязывает мальчика продемонстрировать свою драгоценную ношу не в присутствии непосвященной публики, а в месте, удаленном от человеческого жилья, — в пещере в трех милях от Лода. Чудесным образом судно не терпит крушения, и мальчик, получив от пророка пригоршню камней (в тряпице?), отправляется в путь. Рассказчик даже не говорит нам, открылась ли подоплека происшедшего пассажирам корабля, заметили ли они, что им было явлено чудо, или же объяснили свое избавление естественными причинами. Истинная подоплека событий известна только истинным героям, и их истинность не умаляется безвестностью.
Добравшись до порта, мальчик отправляется в Лод и там обнаруживает рабби Йегошуа за исполнением своих обязанностей мудреца — тот восседает в какой-то представительной ассамблее: то ли преподает, то ли внимает коллегам, то ли вершит суд. Трудно сказать, был ли наш юный герой бойким палестинским подростком или, наоборот, застенчивым увальнем, для которого войти в присутственное место, заполненное устрашающими взрослыми, и заговорить с тем, на кого обращены все взоры, оказалось немалым испытанием. Так или иначе, он выполнил возложенное на него обязательство и обратился к мудрецу, используя условленную формулировку. Такие слова мог бы сказать тайный агент или заговорщик, но перед мудрецом стоит всего лишь ребенок. Наверное, многие отмахнулись бы от приставаний подростка или начали бы его выспрашивать, не отрицая совсем возможной серьезности его намерений, но желая проверить, не разыгрывает ли он их и не приведет ли доверчивость к напрасной потере времени. Наш мудрец, не обманывая ожиданий пророка, доказывает, что его смирение высокой пробы. Он без тени сомнения допускает, что у незнакомого ему подростка действительно может быть секрет, заслуживающий разговора с глазу на глаз, и с готовностью следует за ним целых три мили, ни о чем не расспрашивая.
За свое смирение рабби Йегошуа вознагражден лицезрением искомых камней. Исполнение мечты, как это бывает в жизни, произошло довольно буднично. Оказавшись в пещере, мальчишка извлекает из глубин своих одежд или из своей походной сумки пригоршню камней, врученных ему пророком и заботливо сокрытых, надо полагать, в тряпице или кошельке. Открытые взору мудреца, камни испускают свет. Здесь мы сталкиваемся с распространенным позднеантичным представлением, согласно которому драгоценные камни и другие объекты, отмеченные красотой, не отражают свет, но испускают его. Их свет настолько силен, что мудрец, коему чудесным образом явлен минерал эсхатологической эпохи, роняет камни и они тут же поглощаются каменным полом лодской пещеры и, видимо, по сей день пребывают там, ожидая своего мистического применения.
Каким же уроком завершается рассказ? Мне думается, навязчивое желание героя приподнять завесу времен и усладить свой взор великолепием грядущего вполне понятно рассказчику (как и нам с вами, привычным к рассказам о путешествиях в будущее, кои призваны утолить подобную же страсть), но он считает его суетным и недостойным мудреца. Качеством же мудрецу подобающим видится смирение. Проблема со смирением в том, что его еще труднее определить, чем отличия камня кадкод от других прекрасных минералов. Должен ли смиренный муж подвергать себя самоуничижению, избегать ответственных постов и восседания в собрании мудрецов? Нет, смирение не должно лишать мудреца чувства собственного достоинства, но и чувство собственного достоинства не должно приводить к делению окружающих на достойных общения и не заслуживших оного. Истинное смирение проявляется в готовности выслушать ребенка и, доверившись ему, пройти долгий путь, позволить себе быть ведомым. Этим можно заслужить исполнение желания, пусть и суетного. Исполнение желания на краткое мгновение зажигает свет грядущего, который погаснет тот же час. Наверное, темнота после вспышки чудесного света кажется еще тяжелее. Но зато остается надежда, что где-то там, в лодских пещерах, под толстым слоем геологических пород дремлет свет камней грядущего, которое когда-нибудь станет настоящим, и тогда камни будут нарочным отправлены в Иерусалим.
