Мария Эндель
Существует ли зло? Ответ, казалось бы, очевиден. Ежедневно и ежечасно мы сталкиваемся с разными проявлениями того, что называем злом. Хотя европейские философы в его существовании обычно сомневаются. Еще Аврелий Августин в своей «Исповеди» (а до него — Платон), отказал злу в праве быть. А спустя 13 веков после «Исповеди» Спиноза усомнился в том, что эта пара понятий имеет под собой хоть какое-то основание в природе вещей.
И все же обыденный человеческий опыт свидетельствует о том, что зло — есть! Окружая нас извне, оно присутствует и внутри, в нас самих; иногда у зла есть конкретные виновники, но часто не с кого даже и спросить. И тогда мы молчим, не в силах задать вопрос. Но все равно считаем, что со злом нужно бороться, на него нужно реагировать, зло — это вызов, на который надо хотя бы попытаться ответить. Не бояться, не соучаствовать, свидетельствовать о нем, раскаиваться, наконец.
Есть и другая почтенная европейская традиция взаимоотношений со злом, которая сводится к попыткам его переиграть и/или использовать. Можно вспомнить бессчетное количество литературных и кинематографических произведений, сюжеты которых в общем-то сводятся к одному — выигрыш в шахматной партии со злом невозможен.
Зло, в своем предельном выражении, нередко ассоциируется со смертью, а добро, соответственно, с жизнью. «Не разнять меня с жизнью: — ей снится / Убивать и сейчас же ласкать». Главный ужас, конечно, не в том, что «убивать», а в том, что «сейчас же ласкать». Вот с чем, казалось бы, невозможно примириться, хотя Мандельштаму, вроде, удалось. Удавалось ли это каббалистам?
Менахем Яглом
А у каббалистов этот парадокс не вызывает ни малейшего удивления. Еврейские мыслители вообще воспринимают зло иначе, чем европейцы, а до них — эллины. Особой изощренности в отношении к злу достигли еврейские мистики, которые учат тому, что зло возникает вследствие человеческих действий, подчиненных высшему замыслу. Бог, парадоксальным образом, позволил существовать злу из любви к человечеству, ведь без зла — кажущейся альтернативы высшему Благу — нет и свободы выбора, без которой невозможно уподобиться своему Творцу.
Каббалисты считают сутью зла именно его множественность, кажущуюся противоположность Божественному единству. Ведь когда Единое распадается, неизбежно появляется «вещь и ее противоположность», «добро» — и противостоящее ему «зло». И хотя в многообразном мироздании с необходимостью заложен потенциал зла, актуализировать его может только человек.
Автор Зоѓара говорит о том, что зло возникает в результате того, что Первый человек, двуединые Адам и Ева, отказывается от единства ради изменчивости и погружается в смертную пучину:
В час, когда сотворил Всевышний Человека и увенчал его высшей Славой, пожелал Он, чтобы тот приник к Нему, чтобы пребывал единым, с единым сердцем, в Месте единого приникновения, не превращаясь и не изменяясь вовек, в том едином узле веры, коим связано все, как сказано: «И Древо жизни посреди сада» (Берешит 2:9). А затем сбились они [Человек = Адам и Ева] с пути веры, оставили единое Древо, высшее из деревьев, и приникли к Месту превращающемуся и меняющему цвета — от добра ко злу и от зла к добру. Спустились они с высот вниз и приникли к низменному в многочисленных изменениях, оставив Вершину всего, единую и неизменную вовеки. (…)
С тех пор меняет человек цвета: то добро, то зло, то гнев, то покой, то суд, то милосердие, то жизнь, то смерть, и не останавливается ни на одном из них, ибо то Место вынуждает его. Отсюда: «Пламя меча обращающееся» (Берешит 3:23) от добра к злу, от милосердия — к суду, от мира — к войне, обращающееся во все стороны и прозывающееся «добро и зло», как сказано: «От Древа познания добра и зла — не ешь от него» (Берешит 2:16). (Зоѓар 3, 107а)
Но раз так, то зло — лишь часть блага, хотя претендующая на независимость, но нераздельная часть добра. Более того, без зла непознаваемо и добро, зло и правда «часть той силы… что вечно совершает благо». Вот как формулирует эту идею основатель хасидизма Бааль-Шем-Тов:
Воистину, «Превосходство мудрости над глупостью, как превосходство света над тьмой» (Коѓелет, 2:13), то есть превосходство света постижимо лишь из тьмы, наслаждение постигается силою мук и страданий, превосходство знания познается в забвении, так что одно становится престолом для другого, подобно тому, как рука человека, бросающего нечто вверх, сама поднимается кверху. (Здесь и далее: «Бааль-Шем-Тов к Торе», раздел Берешит, 41–45; 78)
Элементы зла неизбежно проявляются повсюду, даже в самых возвышенных и чистых делах, таких, например, как молитва. Несомненным злом представляются возникающие во время молитвы посторонние мысли. Но превосходство добра над злом совершенно не очевидно, а так как «подобное излечивается подобным», чтобы обернуть зло к добру, необходимо разделить саму множественность, отделить добро от зла, и тогда само зло оказывается благом:
Нужно отделять и отбрасывать внешние силы [зла], клипу и тьму, которая [проявляется в том числе в] посторонних мыслях [во время молитвы], извлекая оттуда сокровенный свет святости, а когда происходит отделение, то наслаждение и превосходство, обретаемое светом из тьмы, становится для него [света] престолом (…), о чем сказано: «И был вечер, и было утро: день один» (Берешит, 1:5). После отделения вечер становится престолом утра, а потому они оба — вечер и утро — называются «днем одним».
Зло присутствует внутри, в нас самих; оно окружает нас извне, таится в Другом. Но все едино — и из собственного зла, и из мрака ближнего пробивается великий свет:
Слышал я от своего святого учителя [Бааль-Шем-Това], благословенна память праведника, что к превосходству света из тьмы относится как свет, исходящей из собственной [внутренней] тьмы, так и из [внутренней] тьмы ближнего, и в этом смысл написанного «И был вечер, и было утро: день один».
Итак, зло можно и нужно использовать в своих целях; его можно переиграть и тогда оказывается, что оно всегда было частью добра, но только играло с нами, то ли в шахматы, то ли в поддавки:
Передал мне святой учитель [Бааль-Шем-Тов], что когда зло приводит к добру, становится оно престолом добра и все — совершенным добром, а клипот почти устраняются, наподобие Мира грядущего.
Согласно Бааль-Шем-Тову, нас не обманывает повседневный опыт, но и бурно спорить с европейскими философами тоже незачем. Зло, конечно, существует, но его как бы и нет; у него нет оснований в природе вещей, но есть основания в природе человека. А с мандельштамовским «убивать и сейчас же ласкать» и мириться-то нечего и нечему ужасаться — ласка остается лаской и в смерти:
«И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма» (Берешит, 1:31). Непонятно, зачем написано в Торе: «и вот, хорошо весьма», ведь и ранее многажды говорится о сотворении мира «что хорошо»? Во Второзаконии сказано: «Смотри, предложил я тебе сегодня жизнь и добро и смерть и зло» (Дварим 30:15), откуда же берется зло? Но не следует это понимать, как настоящее зло, ведь зло — это тоже добро, но пребывающее на низшей от совершенного добра ступени. (…) Когда творят добро, то и зло становится добром, когда же, избави Бог, грешат, то становится оно настоящим злом. Так, поганая метла, которой метут дом, чтобы убрать его, — отчасти благо; хотя и низшей ступени, но все же благо. Когда же бьют ею провинившегося ребенка, оборачивается метла совершенным злом и колотят ею ребенка.
Главное — научиться использовать поганую метлу по назначению!
