1901 Октября 19 дня
Многоуважаемый и Достопочтенный Господин Редактор!
Смею перед вами описывать мои душевные муки, терзающие меня неотлучно, не дающие мне ни одной свободной секунды и для которых тщетно мучаюсь всеми силами подыскать исцелительность в нашем заброшенном медвежьем уголке. Увы! Слезы льются из моих глаз, нервы мои дрожат безостановочно, перо выпадает из моей руки, сердце мое разрывается на много-много частей. Лежу в темной бездне, не вижу выхода. Не нахожу для меня никакой самопомощи; живу, как во времена средневековья — времена испанских и португальских инквизиций — инквизиторами могу назвать моих фанатических родителей, не дающих мне ни малейшего образования.
Еврейское Просвещение в России как идея и как движение завершилось в 80-е годы. Но не для всех. В маленьких местечках черты оседлости оставались и в начале ХХ века жаждущие света образования молодые люди, которых связывали с просвещением только русско-еврейские журналы и газеты. Таким был Гершко Бронштейн, одиночка-автодидакт из приграничного местечка Гусятин. Национальные идеи, в том числе сионизм, Бронштейну еще предстоит оценить, а пока его душит невежество и культурная отсталость «медвежьей берлоги», из которой он мечтает вырваться.
Зная отзывчивость Вашу к материальным и нравственным нуждам нашей бедной еврейской массы, считаю, что Вы, многоуважаемый Господин редактор, не откажете и мне, лежащему в глубокой бездне, в Вашем почтенном совете…
Родился я, несчастнейший из несчастнейших, в заброшенном местечке, в котором и пребываю до нынешнего моего почти 19-летнего возраста. Училищ или каких-нибудь образцовых «хедерим» у нас нет, поэтому мои родители — отчасти по фанатичности, отчасти — по их скудным заработкам, не наняли для меня и так называемого שריבער, который учил бы меня русскому языку. Но, чувствуя от моего детства влечение к образованности, я самостоятельно и с помощью товарищей, учивших русскую грамоту у «шрайберов», выучился еще во время моего обучения в «хедере» русскому начальному чтению и по окончанию обучения в «хедере» в 14-летнем возрасте я принялся самостоятельно с такой охотой к учению, что в 16-ти летнем возрасте я принялся к занятию, для заработка на мои потребности в книгах, которые родители не пускали меня держать в их квартире. Занятия состояли и состоят и поныне в «Обучении детей чтению и письму». Благодаря неустанному моему труду, при 18-ти часовой ежедневной работе, я зарабатываю в месяц рублей десять, которыми помогаю моим бедным родителям, лишь десятую часть употребляя для покупки книг для чтения, так как в нашем заброшенном уголке нет библиотеки, в которой человек мог бы за 20 копеек в месяц читать книгу. Я делаю все возможное к самообразованию, не видя возможности вырваться из этой темной бездны. Не могу больше лежать в невежестве, влечет меня к образованности. Но как могу себе помочь в гетто маленького местечка? Муки терзают меня неотлучно, слезы льются из глаз моих. Знаю и еврейский язык, и арифметику, но что же с этого?
Многоуважаемый и Достопочтенный г-н редактор! Со слезами молю Вас, не отказывайте мне в Вашем почтенном совете, что остается мне делать для своего спасения, не материально я нуждаюсь, но нравственно. Моим мукам нет предела.
Подписчик Вашего многоуважаемого журнала «Книжки Восхода»
Г. Бронштейн.
Прилагаю марку 7 коп. для ответа.
Адрес: Гершке Бронштейну
М. Гусятин Подольской губернии
1901 года Октября 19 дня
О том, чем продолжилась переписка, — в следующий раз.
