В ноябре 1944 года, после Тегеранской конференции и встреч с американцами в Северной Африке, Уинстон Черчилль начал обдумывать место проведения следующей встречи «большой тройки». 2о ноября Франклин Рузвельт сообщил ему, что врачи Сталина не разрешают Дядюшке Джо отправляться в дальние путешествия, а собственные доктора Рузвельта предупреждают его о том, что санитарные условия в черноморских портах СССР, вроде Одессы, предложенных советским лидером, ужасны. «Нам следует подумать о здоровье наших сотрудников и экипажей наших кораблей, да и о нашем собственном».
Рузвельт предпочитал всему встречи на борту военного корабля. Черчилль немедленно обсудил это послание со своим штабом в Лондоне. Адмирал Эндрю Каннингхэм однозначно отверг сталинскую идею черноморского порта. Но и порты Эгейского моря, о которых подумывал Рузвельт, его не устраивали из-за огромного количества мин. Он предложил Александрию. Но Черчилль александрийскому варианту предпочитал иерусалимский. Он совсем недавно посетил Святой город после пятнадцатилетнего перерыва и в ответном письме Рузвельту не поскупился на щедрые рекомендации: «Там есть первоклассные отели, множество правительственных зданий и тому подобное, и есть возможность принять все мыслимые меры безопасности. Военные корабли могут тем временем встать на якорь в Хайфе, если не будет исключительно бурной погоды. В этом случае они проследуют в Порт-Саид или Александрию. Сталин сможет приехать из Москвы на специальном поезде со всеми условиями особой охраны». Знатоки железнодорожных коммуникаций из штаба Черчилля, использовав существующие на тот момент линии, немедленно разработали маршрут. Поезд Сталина должен был проследовать из Москвы в Тбилиси, из Тбилиси в Анкару, из Анкары в Адану, из Аданы в Бейрут, из Бейрута в Хайфу и из Хайфы в Иерусалим.
В своих телеграммах Рузвельту Черчилль настаивал, чтобы они действовали сообща, рекомендуя Сталину Иерусалим, и добавлял, что если тот откажется ехать в Иерусалим, то ему придется наконец исполнить свое давнее и бесконечно откладывавшееся обещание посетить Лондон, а в крайнем случае достаточно будет и присутствия Молотова.
У британского премьера были свои соображения по поводу иерусалимской конференции, и отнюдь не каждым из них он делился с президентом США. В тот самый день, когда он впервые обратился к Рузвельту с этим предложением, Черчилль встретился с доктором Хаимом Вейцманом. Сионистский лидер добивался от него декларации о создании еврейского государства в Земле Израиля. Черчилль отвечал, что такая декларация может быть обнародована только после победы над нацистской Германией, к тому же в консервативной партии немало противников этой идеи, да и среди американских евреев много противников сионистского движения. Все это Вейцман, отмечавший неизменное дружеское расположение британского премьера, слышал уже не раз и не два. Ни слова не было сказано Вейцману ни о планируемой конференции, ни о плане Черчилля назначить его британским верховным комиссаром Палестины вместо Гарольда Макмайкла.
И тут в Каире был убит людьми ЛЕХИ близкий друг Черчилля лорд Гарольд Мойн, министр по делам Ближнего Востока. Черчилль тяжело воспринял это убийство. Хотя он и не допустил коллективного наказания еврейского ишува, но его отношение к сионизму в целом и к возможности гарантировать безопасность на Ближнем Востоке в частности претерпело существенное изменение, и не в лучшую сторону.
11 ноября, в годовщину окончания Первой мировой войны, Черчилль посетил Париж. Горячий прием, оказанный британскому гостю десятками тысяч парижан, не понравился ревнивому Шарлю де Голлю, и холодный тон в переговорах между двумя лидерами достиг точки, близкой к полному замерзанию. В результате этого Черчилль укрепился во мнении, что готовящуюся конференцию следует проводить без де Голля. Вернувшись 15 числа в Лондон, он нашел на своем столе новую телеграмму Рузвельта. Тот решил отложить встречу с союзниками. 20 января ему предстояло в четвертый раз принести присягу президента США. По поводу места проведения конференции он писал: «Это очень сложный вопрос. Нет никаких шансов, что Дядюшка Джо согласится приехать в Иерусалим, в Египет или на Мальту». Причины этого предположения он не привел, но они и без того совершенно ясны: все три места в тот момент были частями Британской Империи. Скорее всего, он и сам не желал осуществления британского сценария, но предпочитал возлагать ответственность за отказ на Сталина. Он надеялся, что к концу января станет возможным железнодорожное сообщение между Москвой и Европой и Сталин, боявшийся полетов, согласится приехать в Италию или Францию. Черчилль, не желавший присутствия де Голля, и слышать об этом не хотел.
Конференция не состоялась и в конце января. Только в феврале 1945 года после категорического отказа Сталина выезжать за пределы СССР три лидера встретились в Ялте. А Иерусалим так и не стал тем местом, где решался новый передел мира, печальные плоды которого мы и пожинаем по сей день. Эта сомнительная честь была отдана курортному городку на южном берегу Крыма.
