Наконец-то, с помощью «Творившего чудеса для отцов наших в те дни, в это время», мы и пришли к событиям, даровавшим название нашей газетной колонке.

В газете «Ха-цфира» за 1900 год Элиягу Познер из Вильно пишет о «великой свече, горящей в еврейском сердце» и, прибегая к ритуальной формуле, произносимой вместе с бенедикциями на зажигание ханукальных свечей, вопиет:

И так горит сия свеча ханукальная тысячи лет… И свеча сия — святыня, и нет у нас права пользоваться ею, а только смотреть на нее... Владыко мира! Когда же наступит счастливое время, и соберутся мудрецы Израиля, и провозгласят во всех общинах изгнания нашего: Долг наш воспользоваться ею ради спасения души народной! О когда же, когда?!

В том же году ему словно отвечает д-р М. Давидзон из Минска на страницах «Ха-магид» в пространной статье «Ханука в наше время»:

До сих пор удел праздника Маккавеев был подобен судьбе прочих исторических праздников, со времен Эзры и Нехемии постепенно сложивших с себя национальные свои одежды и облачившихся в одеяния религиозные. <…> Но восставшие на притеснителя Антиоха понимали, что религия и национализм прилеплены друг к другу, словно жена к мужу, словно пламя к углям. <…> И вызывая в сердцах в дни сии память о первых Хасмонеях, нам должно вдохнуть дух пробуждения во все партии национального лагеря нашего и, зажигая свечи сии, воспламенить национальное чувство в сердцах угнетенных братьев наших, подобно первым Маккавеям. Ибо вскорости придет спасение наше, и выкуп душ наших более не запоздает!

И вот — свершилось! Проходит 17 лет, и нью-йоркская газета «Ха-иври» сообщает в четвертый день хануки 1917 года:

Наш святой град Иерусалим занят англичанами, одерживающими победы в земле отцов и надежд наших. Святой град, центр еврейства прошлого и будущего, стал завоеванием англичан. Когда мы из года в год обсуждали, чья власть – англичан или турок - лучше для города и для жителей его, как в материальном, так и в духовном плане, мы всегда имели в виду и были уверены в том, что, в конце концов, Иерусалим будет нашим. Святой град в близком или далеком будущем снова станет столицей еврейства, и всякое царство, его завоевавшее, для нас — лишь временная власть. Но, поскольку эта власть — правительство Англии — ясно и открыто заявила, что она желает осуществить нашу вечную надежду «создать национальный очаг народа Израиля в Земле Израиля», это завоевание — не временное завоевание для Англии, но вечное завоевание для еврейского народа.

Конечно, пути Господни неисповедимы, и нам неведомо, является ли нынешнее избавление последним шагом на пути нашего возрождения, но в том, что нынешнее завоевание можно считать весьма значительным шагом на этом пути, нет никакого сомнения. И с этой точки зрения нам следует смотреть на английскую победу — как на нашу собственную победу, победу еврейского народа. На сей раз завоевание Иерусалима станет основой грядущих дней, нашего будущего и осуществления самых великих устремлений наших. «Сей день сотворил Господь: возрадуемся и возвеселимся в оный! (Пс. 118:24. — Н.З.)

Итак, «наш паровоз вперед летит, в Сионе остановка»! Кстати, о паровозе. Этот носитель прогресса, как уже заметили внимательные читатели, не покидает страницы ивритских газет ни на неделю. Вот, например, такой актуальный поворот железнодорожной темы из газеты «Ха-цви» за 1908 год:

Вот мы и сподобились дожить до поезда из Иерусалима в Яффу и обратно дважды в день! Но, несмотря на это, число пассажиров не увеличилось. В чем же тут дело?
Видимо, не особенно приятна поездка в поезде. Помимо грязи в вагонах, господа пассажиры возмущены грубостью служащих и несправедливостью и путаницей почти при каждой поездке. Есть такие «важные персоны», что готовы весь мир перевернуть из-за подобных досадных неурядиц. «Важные сии персоны» не согласны, вестимо, опуститься до того, чтобы ездить среди простого народа и, будучи не готовы раскошелиться втридорога, дабы получить место в первом классе, требуют выделить для себя специальное отделение. А где взять специальное отделение? Да попросту используют для сей цели маленькое «дамское отделение» о восьми местах.

Все было бы прекрасно, не находись дам, которые требуют своих дамских прав, мол, извольте проводить нас в «дамское отделение». Европейкам на то отвечают, что религия их не запрещает им находиться среди господ мужчин, и напрасны все претензии. Но что делать, если является мусульманская женщина с закрытым лицом? Тут уж начинается подлинная суматоха: усаживают ее в общем вагоне, но она настаивает на своем праве, а если не она сама, так муж ее или брат, а то и вовсе посторонние лица.

Служащие собираются и держат совет, как бы выйти из неприятного положения. И есть у них уж накатанная дорога: начинают выдворять из поезда мужчин и отправляют их в другой поезд. А если те не желают слушаться, то их багаж грубо выкидывают, словно речь идет о каких-то ворах, а ежели едут муж с женою — им должно расстаться, ибо обязаны они соблюдать законы государства. И все эти мелочи вызывают ненависть пассажиров к поезду, несмотря на все его высочайшие качества, и они готовы ехать в дилижансе в два раза дольше, а то и верхом на лошадях, ослах и верблюдах.

На иерусалимский вокзал грех жаловаться: в кассе обхождение весьма вежливое, и все в том же духе, от входа в зал ожидания и до посадки в вагон. Но в пути работники поезда отнюдь не жалуют пассажиров, видимо, ошибочно считая, что господа тут — они сами, а все общество — их слуги. А в Яффе продавец билетов попросту грубит и покрикивает на всех, да еще и верзила-полицейский, что стоит снаружи, быв послан властями охранять публику и оказывать ей услуги, почитает своим долгом внести и свою лепту в крики служащих.

Интересно, что бы сказали сегодняшние борцы за «дамские отделения» и против оных? В любом случае Бен-Йегуда непременно порадовался бы тому факту, что скандальная дискуссия ведется на иврите. Не будем забывать, что прекрасный пол сыграл в возрождении нашего языка немалую роль. Одно из доказательств тому — письмо Ривки и Сары Аронсон, отправленное мэтру и опубликованное на страницах газеты «Хашкафа» в ханукальные дни 1907 года:

Господину редактору «Хашкафа», почтеннейшему Элиезеру Бен-Йегуда, мир и благословение!

Ныне многие из нас идут по стопам вашим и стремятся сделать язык наш языком живым и разговорным. И слышим мы ныне и на улицах городов, и на прогулках наших в полях речь еврейскую. Однако… за время долгого изгнания нашего мы отдалились от картин и деяний природы, перестали всматриваться в них, превратились в совершенных горожан, да и остались такими даже в деревнях и колониях наших, и в речи нашей еврейской ограничиваемся мы немногочисленными общими понятиями, но не умеем мы, сыны и дщери деревень, назвать по имени каждый цветок, каждое растение, каждую птицу, пролетающую пред нами, и насекомое, звенящее в ушах наших во время прогулок.

Легкомысленно проходили мы мимо, не вникая во все то, о чем здесь сказано, как вдруг увидели, что старший наш брат (Аарон Аронсон [1876—1919] — агроном и ботаник, открыватель полуполбы, считающейся предком культурной пшеницы. — Н.З.) никогда не отправляется в свои частые поездки по милой стране нашей, не возвращаясь нагруженным различными растениями, камнями и т.п., и хранит их, словно жемчужины, записывая место нахождения их, называя именами, звучащими порою столь странно в ушах наших и, можно сказать, словно ласкающими их. Любит он общество их, великое наслаждение для него сидеть среди них и читать о них.

Постепенно и мы заразились той же болезнию, стали приносить ему с прогулок наших разные вещи, и до того дошло, что стали мы признанными помощницами его, и доверил он нам подготовку своей коллекции растений и камней. А мы мечтаем дать всему, что мы видели и изучали, имена еврейские, и пять первых тетрадок «Словаря» вашего стали для нас даром великим. И вот мы позволили себе предложить вниманию вашему также и различные замечания по поводу тех определений, кои не смогли мы уразуметь или же они вызывают наши возражения, с просьбою к вам не насмехаться над такими дурочками, как мы, с надеждою, что вы соблаговолите ответить на наши вопросы.

Кстати, о растениях в связи с ханукальной символикой. Есть мнение, что один из видов шалфея, который имеет соцветие, состоящее из семи симметрично расположенных стеблей, послужил источником вдохновения для создателя храмового семисвечника. Писатель и филолог Аарон Реувени, брат второго президента Израиля Ицхака Бен-Цви, считал, что древние евреи называли шалфей «мориа», следовательно Храмовая гора — гора Шалфейная. В Талмуде для шалфея использовано арамейское название «мархамин». А современное слово «марва» пришло из сирийского языка. Как вы уже догадались, это наименование выбрал именно Бен-Йегуда, при полном согласии сестер Аронсон.