Нарушение обычая порой может обернуться самыми страшными последствиями. Чтобы в этом убедиться, раскроем «Ха-Леванон» этих дней 1866 года, — наши старинные газеты никогда не замыкались в узком кругу еврейских тем:
В деревне Дура возле Хеврона жил-был один крестьянин (феллах), а у него трое сынов. И взял он жен для младшего сына и среднего, и для себя также взял еще одну жену к женам своим, и только для первенца своего не взял жену. И старший сын сей, увидев, что отец его не счел его за сына, сам не счел его за отца, и выстрелил в него из ружья, и умертвил его, и из страха пред братьями своими бежал к бедуинам, что при крепости Крак, и предстал пред шейха, и сказал ему: «Вот я, раб твой, прими меня, ибо пришел я спасти душу свою и жить под покровительством твоим». И выслушал его шейх, и отвечал, говоря: «Когда бы не пришел ты искать у меня спасения и покровительства, я бы тут же убил тебя. <…> Но и так быть хранителем души твоей я не могу, но все дни, что ты будешь при мне, нет поручительства за жизнь твою, ибо не отца твоего просишь ты о прощении, не отца, коему отплатил ты злом за добро, молишь ты о помощи! Посему иди себе, куда пожелаешь, дабы не видели тебя глаза мои!»
Такими же словами ответил ему и другой шейх, и третий, и понял он, что грех его несмываем и пред лицом бедуинов, и сказал в душе своей: «Не иначе как кровь отца моего вопиет ко мне из земли, пойду я и искуплю кровь отца моего кровью души моей». И встал, и пошел в место, где похоронил он отца своего, и ночью разрыл могилу, и вошел в нее, и пытался несколько раз умертвить себя из ружья, но не смог. И между тем настало утро, и пришли родные отца его оплакать могилу, и встал он, чтобы бежать, а пришедшие подумали, что это мертвый встал на ноги и ожил, и возопили гласом великим: «Смотрите, мертвый встал!» И убоялись все жители деревни, и кинулись бежать за мертвым. И вот догнали его, и увидели, что мертвый мертв, а это — живой сын его, убивший его, и схватили его, и отдали в руки должников кровных. Но те сказали: «Руки нашей не будет на нем, передадим его судьям». А убийца сей, услышав о том, просил их убить его и похоронить его в могиле отца его, дабы искупить грех его. И пока говорил с ними, схватил нож свой и вонзил в живот свой, и поспешили все, и принесли его к паше, а дух жизни еще был в нем. И спросил [паша]: «Кто убил его?», и он ответил: «Я сам», и утих, и повелел паша бросить труп его собакам.
В 1880 году газета «Ха-Леванон» рассказывает о том, как несоблюдение одного доброго обычая настолько испортило другой, что потребовалось вмешательство северных варваров:
Хайфа. Обычай местных христиан и исмаильтян велит юношам-дружкам ходить вместе с женихом в день свадьбы в баню, а при выходе разгуляться, и разыграться, и бродить по рынкам с музыкою и танцами. И вот случились в один день два жениха — один христианский и один исмаильтянский. И встретились они, в компании своих дружков, в одной из улиц. Обычай таков, что христиане должны посторониться и, стоя сбоку улицы, дать мусульманам пройти. Вот и тут шедший во главе мусульман крикнул: «Стойте-стойте, покуда мы не пройдем!» Но христиане, бывшие навеселе, ответили дерзко: «Не станем стоять, ибо мы были первыми!» И начался спор, и не жалели друг другу позорных прозвищ и проклятий, и от ругательств перешли к ударам, а потом достали и ножи свои, и взялись за ружья, и убили восьмерых и восьмерых ранили. И была смута великая в городе, и немедля передали о том по телеграфу в Бейрут и на остров Кипр, и немедля прилетели два британских военных корабля, и встали у города, дабы усмирить смуту, а городской голова сообщил обо всем по телеграфу в Константинополь, и оттуда ответили, что сей вопрос будет передан на суд правительства Британии, и утих город.
А вот рассказ о совершении древнего еврейского обряда из газеты «Ха-магид» 1885 года:
В сии дни один из братьев наших в Святом граде, да будет он отстроен и возрожден, удостоился в радости отпраздновать праздник, редкий среди евреев. Одна из редчайших заповедей — заповедь выкупа первенца ослицы. Мало среди наших братьев в Сионе таких, кто владеет ослом, купленным за серебро. А если купит кто себе осла, то купит его в то время, когда тот станет пригоден для путешествия. Но только тот, кто исключительно ради исполнения заповеди приобретет себе ослицу, точно зная, что чрево ея еще не отверзалось, и станет растить, покуда не разродится, и родит она самца, — только тот человек отпразднует праздник выкупа, в радости, и ликовании, и с великим собранием народа. И вот в день первый сей недели один из братьев наших (из общины марокканской) отпраздновал сие событие. С утра начали люди собираться у врат дома его, и до полудня собралась большая толпа мужей, жен и детей. Осла-первенца нарядили в золото и жемчуга и принесли к коэну. Хозяин его, одетый в праздничные одежды, выкупил его у коэна малым козленком и произнес благословения. И весь народ громогласно провозгласил «амен», после чего были розданы сласти и вино.
