1–14 ияра

В 1909 году газета «Ха-цви» объявляет об открытии раздела коротких объявлений и писем: «Почта Ха-цви» (то бишь «Оленья почта»). Вот несколько образцов этого увлекательного жанра из выпуска, увидевшего свет на этой неделе 105 лет тому назад:

Всякий желающий принять участие в прогулке на ослах в следующую пятницу после обеда соблаговолит изъявить свое желание через «Почту Ха-цви». Дядюшка Б.
Требуется портниха, уроженка Иерусалима, на поденную работу.
Барышне Л.К. из Яффы: Благодарю! Но почему лишь «дорогой мой»?! Бен Цион

Нет. Фельдман. Не забывай меня.
Чеканщику, одноглазому еврею из Румынии: соблаговолите вернуть медь, которую забрали еще в Песах из дома Б., а иначе – будете вызваны в суд.
Йонти И.: Вы мне понравились. А я, понравился ли вам я? Б.Р.
Х.Ш.: Попрошу вас ответить мне кратко и правдиво: что вы желали купить у меня на прошлой неделе — гранаты или оливки? Ваш ровесник и земляк.
Тем, кто называет меня «черным голубем» и обращается ко мне с вопросами, с сожалением сообщаю, что не имею возможности им ответить. Х.И.
В доме семейства Бен Йегуда в субботу говорили исключительно на иврите. Хана.
Господину Р.М.: Лучше бы вы проследили, чтобы ваш сын публично не осквернял субботу. М.М.
У семейства К. в этот субботний вечер будет довольно чаю. Так что я к ним зайду. Борис.
Просил я пару голубых глазок, но нашел пару черных очей. Нашел — и пленен! Б.Г.
Мне сообщили, что г-жа Ф.П. прибыла в наш город. Так ли это? Ц.

Газета «Ха-поэль Ха-цаир» в 1910 году помещает печальное известие из Яффы:

В прошлый четверг в 8 часов утра барышня Рахель Майзель (уроженка Гродно) вышла из своего жилища и не вернулась. На столе ее найдена была записка на русском языке: «Простите меня, все мои родные, но ничего уже не исправить. Жизнь прекрасна издали, но для меня отдаление потеряно навсегда. Вблизи же жизнь груба и уродлива. И я ухожу. Прощайте. Рахель». День был пасмурным и весьма бурным. Полагают, что она встретила смерть в морских волнах. Но тело до сих пор не найдено.

В 1913 году та же газета сообщает об одном из первых примеров документальной кинематографии, получившей повсеместное развитие в последующую эпоху:

Ришон Ле-Цион. В понедельник, 11 ияра, сюда прибыли снимать для синематографа различные сцены рабочей страды: опыление серой, сбор винограда, различные работы на винном заводе, управляющего при исполнении обязанностей, школьников во время работы в саду, прогулку колонистов в общественном саду и тому подобное. Понятно, что все эти сцены, в особенности трудовые процессы, сняты искусственно, ведь еще не наступил сбор винограда и плодов, и крестьяне вызвались быть статистами для нужд синематографии. В этом проявилась высокая степень прогресса, достигнутая Ришон Ле-Ционом, и понимание местным рабочим классом важности еврейского труда. Когда настал момент предстать перед широким еврейским зрителем за пределами Земли Израиля, колония скинула свои будничные одежды и предстала целиком и полностью крайней националисткой, рьяно исполняющей заповеди созидательного труда. Ни один нееврейский рабочий не снят. Собирательницы винограда и миндаля — молодые крестьянки (их пальчики, привыкшие колотить по клавишам фортепьяно, на сей раз умудрились быстро и споро двигаться среди гроздей винограда и веток миндаля). Некоторые из них принесли еду утомленным изнурительным трудом отцам. Возницы — сплошь молодые колонисты. И когда синематограф покажет делегатам нового конгресса «подлинную» жизнь в Земле Израиля, Ришон Ле-Цион предстанет в полном смысле слова «еврейской» колонией.

В 1914 году, за три с небольшим месяца до начала Мировой войны, газета «Ха-херут» сообщает из колонии Мазкерет-Батья:

В пятницу, 12 ияра, вернулся в нашу колонию молодой Меир Перес, прослужив в османской армии три с половиною года. Г-н Перес участвовал в балканской кампании и за свои заслуги был произведен в десятники. В бою при Гелиополи он под градом пуль вынес с поля боя товарища своего, араба из деревни Акар, раненного неприятелем, и доставил его в госпиталь. Теперь вернулся он к нам целым и невредимым, веселым и бодрым. Молодежь колонии устроила в субботу в его честь торжественное шествие, а на исходе субботы — вечеринку.