Пусть себе та модерновая железка, к которой за год более или менее привыкли жители столицы, продолжает свой бесперебойный бег по городу! Однако «Иерусалимский трамвай», который уже больше года бегает по своему маршруту внутри культурного поля «Букника», по законам жанра обязан хотя бы один раз сойти с рельсов. И, сойдя с рельсов и с ума от августовской жары, он отправляется в милую сердцу Эстонию. Еще в 1992 году вагоновожатый этого съехавшего трамвая писал в «Опытах резервистской службы»:
Я уснул на посту. Безобразие просто.
Мне приснилась Эстония-тюня,
Остров Кихну, зеленое пиво и
Дохлая рыба на досках…
Дело в том, что однажды мне пришлось сочинить забавный курс лекций под названием «Иерусалим как этнологический узел». Идея была проста: рассказать о вкладе различных этносов, как вымерших, так и вполне процветающих, в развитие города, ставшего их мифологическим пристрастием. 80 (восемьдесят!) различных народов и национальных сообществ вошли в список. Финикийцы, иевусеи, угаритяне, халдеи, греки, армяне, арабы, абиссинцы, турки, копты, грузины, британцы, австралийцы, мексиканцы, французы, немцы, русские и прочая, и прочая наследили в Иерусалиме, строя и разрушая, воюя и умирая: различных национальных кладбищ в городе — не менее дюжины. Про евреев политкорректно промолчим. Из финно-угорских народов отметим венгров и финнов.
А где же эсты, любезные сердцу? Неужели пролетели горячие эстонские парни мимо вечного града? Факт, однако, что эстонцы — один из тех немногих европейских этносов, что на сегодняшний день менее всего подвержены иерусалимскому синдрому. И есть тому объективные причины. В печальный для Османской империи конец XIX века, когда европейские государства с удовольствием приобретали в Иерусалиме земельные участки под застройку будущих шедевров и вовсю строчили трактаты про Святую землю, Эстляндия была всего лишь российской губернией и мечтать не смела о каком бы то ни было культурном вкладе в запредельные ойкумены.
Образование независимой Эстонской Республики в 1920 году дает нам надежду на то, что вот-вот новоиспеченное государство заболеет детской формой «ерусалимки», но… Пока раскачивались, наступил год 1940-й. И всё. Как вы понимаете, советская оккупация (как и последующая за ней германская и за той вновь советская) не предполагала расширения культурных связей Эстонии с родиной Иисуса.
С августа 1991 года Эстония вновь обрела независимость, а вместе с ней и кучу проблем, опять-таки помешавших свихнуться на вышеозначенную тему.
И все-таки, все-таки! Не было бы написано этих строк, ежели бы не обозначился хоть какой-то эстонский след в Иерусалиме. И найден он именно в капитанской деревне Кясму, где гигантские, рассыпанные по заливу и берегу каменюки не могут не будоражить поэтическое сознание. Друг мой, известный писатель Рейн Рауд, никак не отрицает, что Кясму — очень подходящее место для свидания с музами. А другой мой давний приятель, эстонский русскоязычный поэт и переводчик Боря Балясный, вот так подчеркивает особую мифологическую значимость сей деревни:
В Кясьму Матс — гигант-валун
(прочих здешних всех поболе),
много сотен тысяч лун
смотрит в мир добра и боли...
как извне земной юдоли
ставший камнем нибелунг...
Кстати, вопрос: а почему ее называют капитанской? Так уж случилось, что именно здесь возникла в XIX веке мореходная школа, здесь был порт и крошечные верфи, и за последние полтора века не менее 100 капитанов Эстонии родились здесь.
Аарне ВайкЯ же на всякий случай спросил Аарне Вайка, а не плавал ли кто из капитанов в Палестину во времена британского правления? Оказалось, было и такое! И сохранился небольшой фотоальбом, привезенный моряками со Святой земли. Правда, Вайк не помнит, куда он его, этот альбомчик с деревянной обложкой, засунул, но он поищет его прямо сейчас среди всех этих музейных экспонатов, напоминающих содержимое прадедовского чулана, что и прекрасно… А пока искал, объяснил, какое, по его мнению, Кясму имеет отношение к Иерусалиму.
По-шведски и по-немецки деревня называлась Каспервик, что означает «бухта Каспара». С бухтой все ясно, а Каспар — святой, именем которого изначально была освящена местная церковь, впоследствии названная во славу Николая Мирликийского, покровителя мореплавателей. Святой Каспар (тоже, кстати, покровитель путешественников, но которого ни православная, ни католическая церковь ныне святым не признает) — один из трех тех самых астрологов-царей, про коих сообщается в Евангелии от Матфея:
«…Пришли в Иерусалим волхвы с востока и говорят: где родившийся Царь Иудейский? ибо мы видели звезду Его на востоке и пришли поклониться Ему. Услышав это, Ирод царь встревожился, и весь Иерусалим с ним» (Мф 2:1–3).
В апокрифических текстах называются их имена: Каспар, Мельхиор и Бальтазар.
Судя по одежде, а также по тому, что на одной из фотографий — рождественская елка, дело было в январе. Но кто же эти люди? На каком корабле они плавали? С какой целью? Кто из них капитан из Кясму? В каком году они побывали на Святой земле?
Аарне Вайк пожал плечами. Спросить уже не у кого… Но зря, что ли, целый ряд авторитетных исследователей уверяют, что правильно сформулированный вопрос содержит в себе уже половину ответа? И вот уже на следующий день Аарне сообщил, что ему удалось опознать на фотографиях одну из двух женщин — жену капитана Йоханнеса Мянника. Самого капитана нет ни на одной из карточек, из чего делаем вывод, что Йоханнес, вероятнее всего, сам и фотографировал. И был он не торговым моряком, как большинство кясмуских капитанов, а военным, поскольку его пароход «MERO» был приписан к компании Merileid ΚΟ, возглавляемой заместителем начальника дивизиона Йозефом Прунном. Вскоре после присоединения Эстонии к СССР летом 1940 года капитан Йоханнес Мянник был расстрелян в Ленинграде.
А судя по тому, что альбомчик хранился бережно, капитану понравилось на Святой земле. Что ж, вот и вернулись эстонские капитаны в Иерусалим. На нашем трамвае. И будем надеяться, что со временем получится ответить на все заданные вопросы. А пока что — смотрите альбом эстонских моряков в нашей фотогалерее.
